Служба маршала де Грамона Людовику XIII и кардиналу Ришелье (c 1634 по 1643)

   

Год 1634

   

Граф де Гиш делал все старательно, но не было уверенности в доказательствах его (кардинала Ришелье) дружбы; и вот он решил дать ему их, и с этой целью устроил в один и тот же день в присутствии короля свадьбы герцогов Эпернона, Пюилорана и его с тремя своими племянницами.

Эти роскошные свадьбы были совершенно великолепны; но все были счастливы за графа де Гиша, а герцог д'Эпернон не остался при дворе, его надменный нрав не вызывал сочувствия кардинала. Пюилоран умер в тюрьме несчастным; и только граф де Гиш остался при полным доверии и тесной дружбе с этим великим и грозным министром, с этого момента думая лишь о продвижении, чтобы поладить хорошо с королем и сделать себе состояние.

Вскоре после того сложилось мнение о том, что кардинал-инфант и маркиз Aytonne сформировали план относительно Кале, а это место было в то время в очень плачевном состоянии и лишено всего, подвергаясь большому риску: Кардинал Ришелье отправил графа де Гиша сделать все необходимое и предпринять все для контроля над ним, приказав ему использовать все свои знания для сохранения этого места, столь важного для государства. Он не разочаровал [309], так как его деятельность с большой осторожностью и бдительностью привела к тому, что Кале стал в кратчайшее время готов к обороне, защищенным от поползновений врагов, а кардинал-инфант и маркиз де Aylonne вынуждены были отступить и изменить планы.

Король был очень доволен деятельностью графа де Гиша, и кардиналу не нужно было проявлять особой изобретательности, чтобы вознаградить его с помощью Acquit patent (на выдачу денег из казначейства) по итогам поездки.

   

Год 1635

   

Через восемь месяцев, в 1635, была объявлена война между Францией и Испанией, и граф де Гиш вместе с виконтом де Тюренном был назначен королем марешаль-де-кампом служить под началом кардинала Ла Валетта, который должен был командовать армией для поддержки Бернарда, герцога Веймара после поражения в сражении при Нордлингене, нанесенного имперскими армиями. И когда король присоединился, они отошли до самого Меца.

Но при поддержке значительного подкрепления и Галласа, последовавшего за ним, с ходу взяли Кайзерслааутерн и напал на небольшой город Deux Ponts (Цвайбрюккен), но, успев получить уведомление [310] о появлении армий Франции, быстро сняли осаду и ушли в Майнц: герцог Веймарский оценивал это, как невозможное сделать, не рискуя потерять все, потому что единственный проход, через который он мог выйти, был Ландштуль, где имелся большой замок, которого он лишился из-за персоны, на способности и верность которой рассчитывал.

Войско двинулось; граф де Гиш был авангарде с герцогом Веймара; и, как только приблизились к замку, сразу стала очевидна измена командира по мушкетным выстрелам, сделанным по нашим войскам, для чего были оставлены Галласом в замке деньги, так что армия императора удалилась мирно, без нападения, считая себя на пороге полного поражения.

Такая досадная неудача неизбежно вынуждала рассмотреть вопрос о выборк другого пути, чтобы идти прямо в Майнц, где у герцога Веймарского имелся еще гарнизон под командованием полковника Hogkendorff, но с заканчивающимся провиантом и в последней крайности. Войско короля продвигалось с большим трудом; это было начало войны, все казалось трудным для солдат, даже для офицеров, которые в течение длительного времени пользовались отдыхом; кавалерия не привыкла располагаться лагерем и делала это неорганизованно и с трудом; одним словом, армия воспринимала как диковину необходимость быть в состоянии провести четыре или пять дней на хлебе и немного пострадать от дефицита: что вызывало большой беспорядок и [311] почти всеобщее восстание, при котором нужно было, чтобы граф де Гиш мог продемонстрировать много мастерства, мягкой и убедительной риторики для смягчения готовой накалиться обстановки.

Перед прибытием армии в Майнц был осажден город Бинген, на реках Наэ (Nahe) и Рейн, который взяли в течение нескольких дней. Граф де Гиш, проводя рекогносцировку с полковником Эброном и виконтом де Тюренном, получил мушкетную пулю выше глаза, только задевшую кожу, но не коснувшуюся кости.

Армия наконец оказалась в Майнце, после долгих трудов, ропота и уговоров, чтобы пересечь Рейн; имея надежду на соединение с ландграфом Гессена, с которым они окажутся в состоянии отодвинуть армию императора, не слишком окопавшуюся недалеко от Франкфурта-на-Майне. Герцог Веймарский оставил графа де Гиша с кавалерией в деревне рядом с мостом, оьносительно которого у Галласа было два прекрасных плана: одно на лодках, загруженных порохом, чтобы сжечь; и другое на лодках, нагруженных большими камнями, чтобы попытаться сломать; уповая на чудеса, если ландграф не присоединится к армии, а все ее средства к существованию увезут, ибо отступление во Францию в настоящее время невозможно, потому что на Рейне мост разрушен, и, следовательно, две армии Франции и Веймара будут остановлены [312] без единого выстрела.

Но, к счастью, граф де Гиш сорвал оба плана Галласа, к его печали; но также к удовлетворению графа де Гиша, получившего много похвал от всей армии. Затем он приказал идти двум тысячам лошадей Веймарской кавалерии к Оппенхайму.

Четырнадцать хорватских полков с более чем четырьмя тысячами лошадей напали на его силы, желая отбросить, но он, не оставаясь постоянно в бою, время от времени отправлял свои эскадроны сражаться, продолжая при этом движение. Необходимо также было располагать кавалерию герцога Веймарского, чтобы решиться на попытку такого маневра на глазах намного превосходящего врага. Такой способ ведения боевых действий продолжался более пяти часов без какой-либо возможности для хорватов, бывших лучшими войсками императора, начать сражение; это позволило отступить в Майнц без потерь, только несколько всадников и офицеров, среди которых был полковник Роз, были ранены.

Затем состоялся военный совет, где было единогласно решено отступать, и они проделали памятное отступление от Майнца до Меца, известное всем и наделавшее так много шума. Галлас последовал со всеми силами Империи за королем, армии которого под командованием герцога Ангулемского и маршала де Ла Форса присоединились к герцогу Веймарскому и кардиналу ла Валетту, противостоящим Галласу для предотвращения его вторжения в королевство.

[313] Между армиями не произошло ничего значительного, и Галлас располагался лагерем с герцогом Лотарингии в Мезьере, а армии короля - в Donlay: в течение этого времени Галлас, страдавший от чрезвычайной нехватки как продуктов питания, так и кормов для лошадей, снарядил маркиза де Гране атаковать Саверн, который был очень плохо защищен, и это имело значение, как для дальнейшего продвижения, так и для отхода, ведь если бы он был потерян, армия императора была бы в безысходном состоянии.

Кардинал де Ла Валетт и герцог Веймарский напали на Dieuze, граф де Гиш при этом исполнял обязанности марешаль-де-камп. Осада была не очень существенна для благополучия этого места, но очень трудна из-за суровости сезона, и завершилась на пятнадцатый день.

По окончании осады граф де Гиш прибыл ко двору, где он пробыл только два раза по двадцать четыре часа, как король приказал ему отправиться к кардиналу де Ла Валетту, находившемуся в Туле (Toule), для похода в горы в самое тяжелое время года на специально подготовленных на лошадях, которые должны были доставить зерно в Кольмар и Селеста, заблокированные в районах, занятых войсками императора.

Надо было провести эту экспедицию с иностранными войсками, имевшимися у короля, и людьми под командованием французов. Экспедиция была удачной, и кардинал спас эти два места, не встретив сопротивления; но этого не было достаточно; надо было поступить аналогично и [314] в Агно (Haguenau), более выдвинутом и окруженным всеми имперскими войсками, и было необходимо привезти туда зерно, порох и деньги: сьер д'Эгебун, губернатор, потребовал всего этого в большом количестве; в противном случае существовала необходимость уходить из-за полностью отсутствующих средств к существованию.

Это трудное и опасное поручение было дано графу де Гишу, который с тысячью лошадей отправился на его исполнение. Пришлось иметь дело с людьми из Страсбурга; и сьер де Ранцау, который недавно поступил на службу короля, отвечал за переговоры с бургомистрами, в которых получил согласие, о чем уведомил графа де Гиша, находившегося в Вольфшиме, где, не теряя времени, тот принял решение довезти на судах все требуемые боеприпасы до Друсенхайма. И с крайней осмотрительностью граф де Гиш направил несколько разных людей дать сьеру д'Эгебуну указание, назначив день в Друсенхайме для выгрузки с судов тем, кто будет доставлять боеприпасы от Рейна; и тем, кто будет обеспечивать в Друсенхайме безопасность конвоя.

Теперь надо было пройти через войска императора и даже Галласа, бывшего лично в Саверне, что, казалось, крайне затруднительным; и если это не было совершенно невозможно, то, по крайней мере, сопряжено со многими трудностями.

Но враги никогда не представляли себе, что силы [315] столь незначительные осмелятся предпринять такие действия, пойдя на определенные потери, и не стали ничего предпринимать, полагая, что армия будет следовать следом, чтобы собраться вместе, и, таким образом, дали графу де Гишу с легкостью провести конвой в Агно; но поскольку не было времени для траты его впустую, а возвращение было бы наилучшим вариантом, то с первыми лучами он вышел, двигаясь день и ночь, чтобы вернуться в Бафельд. Галлас, возмущенный тем, что его обманули, последовал за ним с четырьмя тысячами лошадей, но тщетно.

   

Год 1636

   

В следующем году герцог Веймарский, которому был сильно по вкусу граф де Гиш, и это было взаимно, попросил короля поручить ему командование своими войсками. И, действуя с большой осмотрительностью с небольшим количеством кавалерии, оставил графа де Гиш в Veriraville, а с остальными своими войсками пошел к Саверну: что, к счастью, удалось ему, хотя он думал о нападении на место с тысячью двумястами лучшей пехоты императора, а ему не хватало пушек и боеприпасов.

Но вместо этого (сильные берут) говорил, как все плохо, а проход так важен, он вызвал графа де Гиша пройти со всей осторожностью для начала осады. Вечером он подошел, и герцог Веймарский открыл траншею; и на третий день, пушка сделала пролом в стене там, где не удалось подняться с лестницей, и он решил, немного по-немецки, [316] предпринять штурм: граф де Гиш и некоторые другие высшие офицеры считали это непрактичным и противились, как могли: но в качестве продолжения негатива, не были приняты реплики немецких генералов, когда те хотели чего-то добиться: граф де Гиш не смог преодолеть это упрямство и решил выказать послушание, дав необходимые распоряжения для атаки, в которой герцог Веймарский запретил ему самому принимать участие.

Но поскольку он не мог полностью отстраниться, то стал во главе капитанов, которые должны были поддерживать людей. Сьер Фабер, позднее маршал Франции, который был очень привязан к нему, не хотел его оставить: штурм был страшен, как и оборона осажденных. Однако удалось овладеть брешью в стене и даже войти в дом в городе, в котором хорошо закрепился враг, но поток с высоты стен бесчисленных гранат и мушкетных пуль привел к тому, что все офицеры и большинство солдат были убиты или ранены, так что пришлось отказаться от того, что невозможно было удержать, и отступить.

Граф де Гиш, рядом с которым были убиты все дворяне, получил девять мушкетов в свое распоряжение. Он долго оставался во рву без помощи кого-либо, кроме г-на Фабера, вскоре был ранен трижды, однако, выбраться из рва и от мертвых, среди которых находился, он не мог в течение часа. Граф Ханау, который должен был атаковать вместе с [317] графом де Гишем, вернулся к герцогу Веймарскому, находившемуся в крепости, наблюдая атаки, заявив, что было бы стыдно покинуть графа де Гиша в таком положении, и предложил поддержать его, вызвавшись возглавить войска.

Для этого герцог отдал приказ полкам полковников Кандека и Санделанта: граф Ханау, шедший во главе, был убит первым и оба полковника тоже; герцогу Веймарскому сообщили, что все атаки его пехоты были отбиты, и он вышел лично; но после двух шагов вперед, он получил мушкетную пулю, порезавшую ему палец руки. С этого момента все пришло в замешательство, и было чудо, что г-н Фабер пришел к графу де Гишу в ров и доставил его в форт. Эта осада является одной из самых запоминающихся из того, что произошло, в силу длительности и упорства обороны.

Враг защищал шаг за шагом каждую улицу, и пошел на капитуляцию только в последний момент. Полковник Хеврон был убит там, у виконта де Тюренна была ранена рука. Так закончилась осада Саверна.

Вскоре после того король Венгрии, ставший впоследствии императором, явился в армию и ночевал в месте под названием Друсенхайм; и французские и веймарские войска в другом, под названием Бронт. В это время случались некоторые небольшие стычки обеих сторон; но императорская армия была не далека от своего намерения войти во Францию: [318] она собралась вся в Chandelite, а король в Monchaugeon.

Герцог Веймарский, уязвленный тем, что хорваты жестоко разбили отряд в пятьсот лошадей лучшей его кавалерии, посланный несколько дней назад для эскорта фуражного обоза, захватив двух пажей и несколько других людей в его ливреях, с которыми полковник хорватов достаточно плохо обращался, против военных правил, решил отомстить любой ценой, и сказал графу де Гишу, что тот должен сформировать некоторые силы для этого дела; но добровольцев, потому что он также хотел видеть их в другом месте.

Он расположился ниже траншей пехоты. Граф де Гиш взял три тысячи лучших лошадей веймарской кавалерии; и, зная, что хорваты ушли сражаться, двинулся им вслед. Он не прошел и лье, как встретил их авангард, который со всей яростью полностью разбил, а потом и всех остальных. Многие были убиты, многие захвачены в плен; когда вошли в их лагерь, жене полковника хорватов с большим трудом удалось спастись. Весь их багаж был взят, сожжены все их палатки: значительные потери для людей, которые никогда не спят в домах.

Но лучшим из захваченного и наиболее приятным для графа де Гиша стала любимая обезьяна мадам полковницы, ростом с человека, одетая, как гусар. Он вернулся назад [319] и нашел герцога Веймарского, заявившего ему, что получил полное удовлетворение; и что он не только красиво победил всю основную часть хорватов в соответствии с его приказом, но еще и отомстил за дерзость полковнику, учитывая и его слуг; и что был галантен с мадам, его женой.

При появлении большой обезьяны, одетой, как гусар, герцог Веймарский чуть не умер от смеха; и, нежно обняв графа де Гиша, поблагодарил за важную услугу, оказанную ему, и спросил, что делать с обезьяной. После того, как все высказались, граф де Гиш заговорил и сказал герцогу Веймарскому:

"Монсеньер, полковник хорватов очень старый, и не может исполнять супружеские обязанности; он взял замену для мадам полковницы: пусть ваш хирург его кастрирует и передадим незамедлительно в небольшом подрамнике торжественно мадам полковнице. Она никогда не утешится, увидев насилие над ее любовником, а Ваше Высочество полностью отомстит и мужу, и жене."

Мнение было найдено достойным восхищения, и обезьяна вернулась в таком виде в лагерь хорватов.

Через некоторое время Галлас вошел в Бургундию с армией в двадцать две тысячи пехоты, восемь тысяч лошадей и восемьдесят пушек. Это не могло не повлечь удары; и там были, конечно, боюсь, [ 320 ] неблагоприятные события. Войска кардинала де Ла Валетта и герцога Веймара, хотя и объединились, не были так сильны, как императорские. Тем не менее, несмотря на неравенство сил, было решено рискнуть дать генеральное сражение, дабы не допустить закрепления Галласа в Бургундии.

Авангард конницы под командованием графа де Гиша столкнулся с врагом настолько, насколько силы легкой кавалерии могли, не вступая во взаимодействие с врагом, наблюдать движение Галласа, сразу реагируя на него. Граф де Гиш, продвинувшись к Фонтен-Франсез, послал адъютанта к кардиналу де Ла Валетту и герцогу Веймара, сообщая, что враг прошел реку Ingène в Мирбо (Mirebeau), и что, по-видимому, направился на Дижон; и он сам двинулся туда в спешке, чтобы прикрыть его со всей своей кавалерией, поскольку нельзя было терять ни минуты.

Ночью перед битвой с врагом было решено преодолеть реку Ти (la Tille) в месте под названием Sepoix (Spoi, Спуа) со всеми орудиями и снаряжением. Это поручение было дано графу де Гишу, который выполнил его с такой четкостью и пунктуальностью, что вся армия перешла реку до рассвета: это удивило и очень разгневало Галласа, рассчитывавшего утром на сражение с армией короля, превосходя ее силами, на другой стороне реки и в хорошем положении, если бы та не осмелилась попытаться переправиться; он был бы вынужден вернуться к своему первоначальному плану идти со стороны Сен-Жан-де-Лон; а армия короля расположились на реке Уш.

Герцог Лотарингский был откомандирован [321] на осаду этого места, а граф Ранцау (Rantzau) ему в помощь. Однако, так как армия короля лишилась сил под командованием графа Ранцау, считалось, что было бы опрометчиво стоять так близко к врагу, и они ушли за Дижон в место, которое называется Талан. Граф Ранцау спас Сен-Жан-де-Лон и послал сказать кардиналу де Ла Валетту и герцогу Веймара, что враги столкнулись с неудобствами за пределами всякого воображения, оставаясь одиннадцать дней без хлеба, и не зная, как вывезти свой огромный обоз и свои большие пушки в это время года в стране, где одиночные путешественники не могут выбраться из грязи; и он собирается идти с силами, которыми командовал, догонять армию. На этой новости было решено оставить весь обоз и идти день и ночь в сторону противника, чтобы попытаться напасть на его арьергард.

Галлас, всегда имевший в виду отход на основании секретных приказов императора, с помощью которых тот специально запретил ему сражаться, рискуя своими войсками во Франции, так необходимыми в Германии из-за продвижения там победоносных армий шведов, оставил гарнизон в Мирбо, продолжая свое движение, как мог. Граф де Гиш, находившийся в тот день в авангарде, обратил внимание на несколько полков кавалерии, переходящих через реку: он не стал ждать остальной части войск, следовавших за ним, и с имеющимся при нем полком Батильи предпринял нападение на два из них в момент переправы, [322] полностью разгромив их и взяв много пленных, которых он послал к герцогу Веймара, прибывшему позднее.

Пленные сказали ему, что барон de Зуйц был еще в Мирбо с арьергардом; граф де Гиш предложил совершить нападение, и тот был бы вчистую разбит, если б герцог согласился с предложением, но тот не согласился, хотя не было в его обычае упускать такие возможности, но он удивил всех (в том числе и главных офицеров); и довольствовался аргументами, что его кавалерия была слаба, и что все его люди разошлись по разным местам, но там не было ничего, что представляло бы опасности.

Граф де Гиш показал ему, что видно практически все перемещения врага через реку, а арьергард будет неизбежно разбит, если они захотят напасть: виконт де Тюренн говорил то же самое; но они не смогли его переубедить. Этот спор, продлившийся довольно долго, закончился приказом барону Зуйцу ускорить переправу, что тот и выполнил с усердием человека, уставшего ждать.

Невозможность преследования все еще довлела над герцогом: имевшиеся у нас пленные в один голос утверждали, что арьергард противника в полном расстройстве; и, наконец, он вынужден был перестать упрямиться без причины и приказал своим войскам выдвинуться, но слишком поздно, так как наступила ночь, и мы вовсе потеряли преимущество, имевшееся перед врагом: то было серьезной ошибкой для опытного и отважного капитана.

Несмотря на это захватили шестнадцать [323] орудий, сорок пять подвод с боеприпасами и более двух тысяч солдат, которые сдались без боя: это доказывает, что когда упускают время на войне, это наверстывается затем с трудом; и вряд ли существует незначительная ошибка в подобном деле, которая не становится в ряду мельчайших упущений среди значительных дел.

   

Год 1637

   

В следующем году граф де Гиш отправился во Фландрию под начало кардинала де Ла Валетта. Открыли кампанию осадой Ландреси, который был взят на тринадцатый день после открытия траншей (26.07.1637).

Затем войско двинулось в Мобёж, взяв по дороге небольшой замок под названием Эмери: затем провело некоторое время в Мобёже; после чего кардинал де Ла Валетт и маршал де Ла Мейере решили перейти к осаде Ла Капели и оставили герцога де Кандаля с задачей общей поддержки позиции у Мобёжа, имея под своим началом графа де Гиша и виконта де Тюренна.

Кардинал-инфант и Пикколомини, командовавшие резервными войсками императора, немного медлили, направляясь к Мобёжу. Оставив траншеи, ушли с кавалерией на расстояние необходимое, чтобы не быть вынужденными сражаться. Сначала считалось, что целью было напасть на траншеи противника с двенадцатью тысячами лошадей и двадцатью пятью тысячами пехоты; но по ходу легко стало различить их истинную цель — попасть к Ла Капели, осажденной войсками кардинала де Ла Валетта.

Граф де Гиш и виконт де Тюренн сделали [324] все от них зависящее, чтобы побудить герцога де Кандаля прийти на помощь своему брату, которого они увидели в непосредственной опасности; но у них не было возможности обязать его. К счастью для армии, короля и репутации кардинала де Ла Валетта, который было бы побежден без подкрепления, губернатор Ла Капели капитулировал и сдался с такой трусостью и малодушием, что испанцы обезглавили его через четверть часа после того, как он покинул крепость.

Кардинал-инфант, видя эту сдачу, был уже не в состоянии атаковать кардинала де Ла Валетта и предпринял марш со всей своей армией, чтобы напасть на силы под командованием герцога де Кандаля в Мобёже. Атаки со всех сторон были одинаково сильны, и никогда не были виданы огонь пушек и мушкетов такой силы; но они были выдержаны войсками короля с такой стойкостью, что враги не смогли получить ни пяди земли.

Кардинал де Ла Валетт, проинформированный о том, что происходит в Мобёже, сразу двинулся к Ландреси, чтобы спасти армию короля, и предпринял там атаку; кардинал-инфант, со воей стороны, видя это нападение, попробовал не считаться с потерями, но потерял еще больше людей; потери же были таковы, что кардинал де Ла Валетт прошел его, и он должен был выбирать между двумя французскими армиями. Увеличивая свои шансы в данный момент, [325] он двинулся в Пон-сюр-Самбр (между этими городами), чрезвычайно выгодное место для предотвращения соединения врага, зная также, что в Мобёже можно было выжить только несколько дней при отсутствии хлеба и фуража.

Желая попытаться найти средство от угрозы войскам короля, герцог де Кандаль и граф де Гиш отправились ночью с отрядом в триста лошадей, чтобы обсудить положение с кардиналом де Ла Валеттом, однако, виконт де Тюренн оставасяся в Мобёже, пока велось тщательное изучение всех подходящих средств для соединения. Наконец, после нескольких предложений, граф де Гиш, большой знаток всех мест между Ландреси и Мобёжем и позиций, занятых противником, оставил на большие и малые гарнизоны, исполнение порученного ему; и он охотно брался за решение всех трудных задач, когда вопрос стоял в существенной услуге его господину.

Между тем, полковник Гассион (будущий маршал) отправился сопровождать герцога де Кандаля со своими людьми и постараться пройти и присоединиться к виконту де Тюренну в Мобёже: но это удалось ему настолько плохо, что, попав во вражескую засаду, он был полностью разбит, а его основные силы попали в плен, его лошадь была убита, он спасся вплавь, и, придя голым,[326] он лично доставил в Ландреси известие о своей катастрофе. Но, так как он был храбр, как может быть очень опытный офицер, то попробовал еще раз через несколько дней пройти с меньшим количеством войск и благополучно прибыл в Мобёж и сообщил виконту де Тюренну время, когда тот должен оставить Мобёж, и где граф де Гиш с авангардом, а затем кардинал де Ла Валетт и герцог де Кандаль должены были присоединиться к нему. Ночью было решено выступать, у графа де Гиша осталось под началом пятьсот лошадей и пятьсот мушкетеров, как и охрана других полков, бывших в армии.

Но враги оказались полностью осведомлены о проходе через деревню под названием Во с ручьем в теснине, где они выставляли каждый вечер пост, который и дал уведомление, что графа де Гиша видели несколько раз: но поскольку справа от этой деревни можно было сделать мосты через ручей, совсем узкий, и он имел достаточно повозок, чтобы устроить из трех или четырех мост, то армия могла пройти быстро и без проблем.

Приготовив таким образом все, что было необходимо для этой цели, он пошел прямо к деревне Во, где нашел охрану врага, которая, будучи слабой, сделала выстрел и сразу же бежала в лагерь, подав сигнал тревоги.

Однако граф де Гиш навел мосты, поставленные на камни, имевшиеся в деревне Во, через которые он выдвинул свою пехоту за пределы прохода через [327] живые изгороди, где она не могла быть атакована кавалерией, а сам возглавил свою, чтобы оказать поддержку и сообщил кардиналу де Ла Валетту, что проход занят, мосты есть, и надо быстро выйти вперед, потому как он мог с уверенностью сказать, что враг вскоре нападет; и это не преминуло случиться. Дон Хуан Винеро, генерал-лейтенант кавалерии Испании, подошел с тысячью лошадей на полной скорости, собираясь войти в деревню, но нашел конницу и пехоту к этому готовой, и там, где навели мосты, перед ними было сделано небольшое углубление, в котором помещалось достаточно пехоты для хорошей их защиты, так что он никак не смог получить даже пяди земли.

Тем не менее, дон Хуан Винеро долго поддерживал перестрелку, хотя и потерял много солдат и офицеров, так что, когда Пикколомини прибыл со своими драгунами, которых он бросил в атаку на наши позиции, это не принесло плодов. Граф де Гиш их удачно сдерживал, потому что кардинал де Ла Валетт время от времени подводил ему свежую пехоту, в то время, как он дал возможность провести остаток войск через мост. Это было замечено испанцами (уже начавшими появляться), и, кроме того, видя, что армия, находившаяся в Мобёже, по приказу виконта де Тюренна двинулась в бой, чтобы присоединиться к армии кардинала де Ла Валетта, они очень быстро решили отойти; [328] но виконт де Тюренн их теснил в активном взаимодействии с кавалерией, и граф де Гиш со своей стороны, так что враг, оставив драгунов у живых изгородей прикрывавать мост, начал отходить в лагерь, и произошло такое смятение, что мост их рухнул. И поскольку приказ виконта де Тюренна, отданный его пехоте, идти прямо на изгороди и драгунов противника, находившихся там, был выполнен, то все, что произошло с испанскими войсками внизу у реки, не позволило им бежать. Однако виконт де Тюренн сделал больше, чем смогли его конница и пехота, приказав использовать для этого живые изгороди, которые в этих краях очень мощные и которые защищали драгунов противника, устроив там страшный пожар, не затронувший его собственную конницу.

Испанцы отступили, но со значительными потерями и бОльшими среди офицеров, чем среди солдат. Две армии короля встретились, а затем двинулись к Ландреси.

В конце кампании Его Величество удостоил графа де Гиша назначением генерал-лейтенантом Нормандии, а также губернатором замка Руана.

   

Год 1638

   

В следующем году двор сообщил маршалу де Креки, который командовал армией в Италии, что маркиз де Леганес напал на Брем, а графу де Гишу было приказано исполнять обязанности полевого марешаль-де-кампа; к которому добавился чин генерала кавалерии.

За этой новостью вскоре последовала смерть маршала де Креки, убитого выстрелом из пушки при осмотре позиций [329] (17.03.1638): что вынудило графа де Гиша ускорить свое продвижение туда для принятия этого поста.

Прибыв, он обнаружил,что Казале не в состоянии отразить нападения маркиза де Леганеса: но было мнение, что тот действительно хотел в Пондестуру (Понтестура, город в Пьемонте), которая была одним из наихудших мест из тех, что имелись, и он отправился туда с многочисленным войском, не желая, чтобы маркиз де Леганес улучшил свои позиции, пока прибудет кардинал де ла Валетт, назначенный для замены маршала де Креки: потому что Леганес, хотя и не утратил боевого задора, никак не осмеливался атаковать Пондестуру, хотя сильно того желал.

Кардинал де Ла Валетт прибыл из Франции с весьма значительными войсками. Но маркиз де Леганес не оставил осаду Верчелли, принимая к сведению появление кардинала и несмотря на чрезвычайность сложившийся ситуации.

Графу де Гишу было приказано вернуться ко двору; и король дал ему по прибытии губернаторство в Лотарингии, а вскоре после местре-де-камп (полковника) полка французской гвардии, вакантное после смерти сьера де Рамбюра, убитого при осаде Ла Капели. Так как на тот момент делать в Лотарингии было нечего, и война была ключевым пунктом, граф де Гиш умолял короля поставить другого человека на его место, а ему позволить продолжать верную службу в своих армиях: что король ему охотно позволил, отмечая, что [330] он принял во внимание возможности и его вкусы.

   

Год 1639

   

В начале следующего года король получил новость, что маркиз де Леганес начал кампанию, направившись прямо на Турин, где кардинал де Ла Валетт оставался с герцогиней Савойской, ожидая подкрепление их Франции, еще к тому времени не подошедшее, что помешало ему начать кампанию по причине очевидной слабости. Графу де Гишу было приказано в чине генерала отправиться командовать армией в отсутствие кардинала: и хотя намерения противника были неопределенными, и он вполне мог обратиться в сторону Пинероло. Но хотя и Маллиси, бывший губернатором и заслуженным человеком, доказав свою значимость, король приказал графу де Гишу оставить то место, где были атакованы, и защищать себя.

Но враги не осадили ни Турин, ни Пинероло; и армия короля, войдя в Пьемонт, напала на Chivas (Кивассо, Пьемонт), который и был взят в течение нескольких дней на виду у принца Томаса и маркиза де Леганеса, прибывшими спасти его. Они сделали некоторые попытки окопаться там; но, встретив энергичное сопротивление, вынуждены были отступить с большим стыдом и потерями.

Осада завершилась, граф де Гиш получил письмо от короля, в котором тот велел ему со всей поспешностью явиться к нему для командовать войсками, следовавшими за ним в поездке, предпринятой им из Пикардии в Гренобль для встречи с герцогиней Савойской, [331] его сестрой.

Граф де Гиш, следуя королевскому приказу, отправился в Музон, а затем и в армию под началом маршала де Шатильона, осаждавшую Yvoy, и Его Величество прибыл в Музон, когда все было закончено.

   

Год 1640

   

В следующем году, король дал графу де Гишу отдельный корпус в армии под командованием маршала де Ла Мейере, получившего приказ атаковать Шарлемон, а ему - идти на Рокруа и захватить замки Жьерж и Ажимон, после того, как последний будет взят.

Маршал де Ла Мейере прибыл, но, увидев огромные трудности осаждающих Шарлемон, как в безопасности конвоев, так и в потребности в фураже, почувствовал себя обязанным обратиться ко двору по поводу того, как следует предпринять осаду, и это отличалось от предыдущего плана: он просил короля своей рукой утвердить новый приказ, составленный в соответствии с его словами, если его доводы будут одобрены Его Величеством и его советом.

С учетом всех обстоятельств, хотя маршала де Ла Мейере похвалили за мудрый ход и осаду Шарлемона, кардинал Ришелье вызвал лишь графа де Гиша своим письмом прибыть в ближайшее время, чтобы обсудить с ним план атаки Арраса. А на следующий день отправил к маршалу де Шатийону для совместного обсуждения кампании.

Это маршал командовал армией такой же сильной, как и у маршала де Ла Мейере; их действия были так хорошо скоординированы, с такой четкостью и ясностью, что эти [332] генералы со своими армиями не только прибыли в один и тот же день и в одно и то же время в Аррас, но и расположились с двух сторон эскарпа.

Во время этой осады, одной из лучших за всю войну, удача чрезвычайно благоприятствовала графу де Гишу: он был тем, кто взял в полуокружение столь доблестно оборонявшийся испанских офицеров во время атаки маршала де Шатильона и разбил в сражении у Бапома большой и грозный эскадрон графа Buquoy, на который большинство наших войск не решалось напасть; он проделал это со своим полком, нанеся тому поражение, однако не уничтожил.

Было много убитых, когда граф де Гиш нанес по ним три удара; и все так смешались друг с другом, что он оказался окруженным и влекомым на эскадроны врагов, но он сумел развернуться и вернуться к своей задаче. Граф де Гиш проявил находчивость, и убрал с осторожностью свой белый шарф, чтобы избежать быть узнанным: он встал впереди и возвратился к обязанностям в собственном полку, перестроившемся для атаки противника; и командовавший Рувиль узнал его, оторвавшегося от противников, которые все быии был убиты или захвачены в этой схватке. Данная акция, возможно, была одной из самых исключительных и наиболее удачных из виденных на этой войне.

Хотя граф де Гиш провел атаку маршала де Шатильона, тем не менее ему приказали занять позиции маршала де Ла Мейере [333], который только что покинул их, чтобы идти впереди конвоя, ожидаемый с нетерпением и без которого он не мог бы продолжать осаду в виду отсутствии боеприпасов и продовольствия.

Он должен был защищать четырнадцатью эскадронами и четырьмя пехотными полками очень длинный фронт. Он не сомневался, видя движение врага, что тот не преминет перейти к нападению, зная наибольшие слабости и с учетом количества войск, покинувших лагерь, для сопровождения конвоя, он не стал разделять свои войска и всегда держал всех вместе, поставив лишь караулы вдоль линии. Он не стал устанавливать пушки, держа их на упряжках за собой для энергичного отпора в месте нападения врага.

На следующий день на рассвете, враги вступили в сражение перед его позициями, спрятав свои пушки в лачугах, расположенных напротив; но, будучи жестко встречены графом де Гишем, отказались от этого дела, и, спустя несколько атак, отступлений и различных советов между кардиналом-инфантом и герцогом Лотарингии, они напали на Рамцау. Граф де Гиш усердно перемещался и вел свой кавалерийский полк, стоявший позади второй линии, которую враги не смогли одолеть. Между тем войска, вышедшие из лагеря под началом маршала де Ла Мейере, вернулись туда, а также сьер дю Альер, возглавлявший конвой.

   

Год 1641

   

..король прибыл к кардиналу Ришелье в Рюэль, чтобы обсудить с ним предстоящую кампанию. В данном совете приняли участие король, [335] кардинал, сьер де Нуае, госсекретарь, отвечавший за дела войны, маршал де Ла Мейере и граф де Гиш. Два места были предложены - Камбре и Эр (Aire-sur-la-Lys); и изучив все плюсы и минусы обоих, согласились напасть на Эр, с которым, казалось, будет меньше трудностей. Дело было решено, и войска получили приказ отправиться и расположиться на обоих берегах реки Лис.

Маршал де Ла Мейере дал графу де Гишу половину армии и все необходимое для осуществления самостоятельных действий. Траншеи с обеих сторон были отрыты одновременно и с доблестью защищались от врагов, не отступая ни на дюйм. При осаде применялись все правила военного искусства; и после сорока дней, используя зазор между их силами, бросая зажигалки на мостах, саперы подложили мины под бастионы и привели их в действие под укреплениями ущелья, а так же подорвали куртину между двумя бастионами. Вывод: можно сказать, не останавливаясь на более общих подробностях, это место никогда не атаковали и не защищали более мужественно.

[336] Bervouste, находившийся везде, где голландцы атаковали испанцев, командовал и там, и Элли-Понти, известный итальянский инженер был там для помощи. Осада закончилась, и враги представляли собой с сильную армию, и маршал де Ла Мейере решил отступить, прождав перед этим противника целый день, но не произошло ничего существенного. Граф де Гиш был назначен командовать арьергардом; враги, проведшие всю ночь с оружием в руках, заметив его движение на рассвете, напали на него, попробовав отрезать и начать пожинать плоды, что, вероятно, следует ожидать в таких случаях, но это отступление было проведено в таком хорошем порядке и так осторожно, что мы не потеряли ни человека.

Армия вошла в Теруан (Terouane), а оттуда в Юкелье (Hugueliers), где было решено напасть на Ла Бассе (между Лиллем и Бетюном). Граф де Гиш выступил утром с частью кавалерии. Армия прибыла к вечеру и разделилась, как в Эре. Тот самый Bervouste, защищавший Эр, все-таки нашел способ войти в город с полутора тысячами природных испанцев. Однако атаки маршала де Ла Мейере и графа де Гиша были столь энергичны в течение трех дней, что, вопреки сопротивлению, страшный пожар в осажденной крепости, насыпанный контр-эскарп, подрыв и преодоление рва сделали свое дело, что принудило Bervouste капитулировать.

После того [337] отправились к Лиллю, чтобы сжечь предместья; и сделали это несмотря на противодействие врагов. Оттуда пошли атаковать Бапом; и маршал де Брезе, получив приказ вернуться ко двору, сдал графу де Гишу командование своей армией, который в ту же ночь, видя, что дел маршала де Брезе не так хороши как у маршала де Ла Мейере, проделал брешь в контр-эскарпе, избавился от частокола во рву, и послал сапера к бастиону. Крепость сдалась; и через два дня после Маршал де Ла Мейере привез ему от короля жезл маршала Франции с назначением командовать всеми войсками во Фландрии.

Маршал де Ла Мейере , сильный страдавший от подагры, вернулся ко двору и, видя, что невозможно спасти Эр, который враг плотно осадил, провел в то время акцию, поскольку сезон был в разгаре и пока враги были заняты этим местом, с успехами, какие только могли пожелать. Маршал де Гиш, оказавшись во главе дел в одиночку, думал, что не было ничего лучше для службы королю, как сохранить Ла Бассе, крепость между Scarpe и Лиллем, оказав всю помощь Валлонской Фландрии, приведя Лилль в отчаяние и достигнув небывалого прогресса в делах короля в районе реки Лис.

Для этого, он решил укрепить это важное место; то была работа для всей армии и крестьян окрестных деревень, и три недели провел в состоянии обороны. Во время пребывания там он заметил, что полковник Людовик [338] с хорватами расположился между Лиллем и Ла Бассе; он послал Гассиона, захватившего их знамена и литавры, прогнавшего их.

   

Год 1642

   

В следующем году король и кардинал Ришелье решили занять Перпиньян и направили людей в Руссильон, отдав армии в Пикардии под начало графа д'Аркура, и в Шампани — маршалу де Гишу: в первой было четырнадцать тысяч человек пехоты и шесть тысяч лошадей; а другой пехоты было в половину меньше.

Как только король и кардинал отбыли из Парижа, маршал де Гиш отправился в Реймс, где граф д'Аркур через посланца поспешил предупредить его, что дон Франсиско де Мело со всеми силами Испании осадил Ла Бассе, Ла Бассе... но, прибыв в Аррас, они узнали, что враг ее уже взял.

Об этом они провели военный совет; и приказы, полученные от короля велели [339] ничего не делать и просто держать границу, при этом граф d'д'Аркур расположился в верховье реки Канш, а маршал де Гиш у Шельды с Boulonais с одной стороны, а с другой - прикрывая Гиз и Сен-Кантен, и не слишком далеко от Арраса, что перед угрозой врагов означало возможность соединиться в том случае, если армия противника, который был очень силен, пожелала бы напасть на какое-то место; если дон Франсиско де Мело пошел бы со своими войсками по направлению к Boulonais, то граф д'Аркур будет там; если барон Бек двинется к Гизу, то маршал де Гиш сделает тот же маневр; и если враг не разделится, то они должны будут быть вместе, и две армии короля нарушат планы противника. Это то, что было решено в совете, и что было бы сделать исключительно хорошо, но не тщательно соблюдалось, и нам неизвестно какими несчастьями граф д'Аркур был сподвигнут привести свою армию в Boulonais без единого человека противника с той стороны.

Это правда, что он послал в этот момент извещение маршалу де Гишу о своем перемещении, и тот с легкостью мог, если бы зател, уйти в сторону Шампани, в безопасное место; но, видя, что его отход привлечет Дона Франсиско де Мело и барона де Бека, которые были оба очень опытные капитаны, напасть на место на границе по своему желанию, особенно на Аррас, который был большим объектом; он [340] решил остаться на несколько дней в лагере, где он увидит движения врага, ведь потеря Ла Бассе уже дала слишком много поводов для недовольства, но несравнимого с тем, которое, как он знал, король и кардинал могли бы выразить, учитывая важность этого города. Он доставил его в Gazuol со всеми мыслимыми любезностями, [305] будучи знакомым по Германии в армии Тилли.

Три дня спустя, после того, как он укрепил свой лагерь, чья позиция была очень выгодна, он получил уведомление от сьера де Ла Тура, губернатора Арраса, что враги приближаются к Дуэ, решив перейти Скарп; и в то же время другое сообщение от сьера д'Оверня, губернатора Бапома, говорило, что дон Франсиско де Мело и барон Бек пошли к Камбре, но граф де Фонтен отделился со своей армией для противостояния голландцам. Маршал де Гиш думал, что последнее мнение менее вероятно, и этот марш приходится на сезон, когда голландцы начинают кампанию, и не имело основания для войны со стороны испанцев, как мудро, так и предусмотрительно, оставлять полностью незащищенную страну, подвергаясь мощной армии Голландии, которая каждый год достигала значительного прогресса во Фландрии и внушала страх в Нидерландах. И события вскоре показали, что мнение сьера д'Оверня было ошибочным, а рассуждения маршала де Гиша оправдались; на завтра на рассвете его люди сообщили ему, что все армии противника объединились и пошли прямо к нему: часть [341] кавалерии отправилась в тот день за фуражом; он был в Сен-Кантене, то же и с артиллерией, чтобы получить боеприпасы; и уже обнаружилась голова первой колонны вражеской армии.

Так что это не было выбора, и необходимость вынудила маршала де Гиша решить не отказываться от позиции, которую он занимал, думая только о хорошей обороне. Он собрал военный совет; и все были того же мнения - ждать врага, потому что, будучи так близко от него, невозможно отойти перед ним, не подвергая себя опасности быть полностью разбитым. И хотя было опубликовано в Париже и в других местах множество глупостей и лжи по поводу этого действия, как граф де Ранцау предложил отступить, весь двор, вся Франция, увидели шесть лет спустя публикацию, где наоборот было сделано свидетельство об истине.

Маршал де Гиш, видя, что враги приближаются и уже начали строиться, с разведкой пошел вместе с графом де Ранцау и маркизом де Ленонкуром, которые оба были полевыми маршалами. Они легко поняли, что дело было серьезным, и их собирались атаковать беспрестанно: они думали, как не только быстро войти в сражение, и защищаться лучше всего. Аббатство Оннекур находится на берегу Шельды, и там маршал Гиш поставил пехотный полк Батийи, который расположился по бокам прохода, где четыре лошади не могли пройти в ряд, и который вел к небольшому лесу, охватывавшему начало его [342] лагеря позади этого прохода.

Он оставил пехотный полк Вервена и карабинеров Арно, не в состоянии представить себе, как противник может предпринять что-либо в столь сложном положении, и наблюдал позади полка, находившегося за стенами, как за бруствером. Это также являлось поводом не ставить в этой позиции войска, к которым он имел наибольшее доверие. Лес скрывавший начало лагеря был очень густой, но солдаты его сильно вырубили: остальное обрезали так, что пехота, граничащая с укреплениями поддерживалась двумя линиями кавалерии. Маршал де Гиш, видя, что противник двинулся к нему со всех сторон, возглавил полк Пьемонт, охранявший главный проход, через который враги вступали в сражение; и после того, как некоторое время пришлось находиться под страшным огнем мушкетов и пушек, ему доложили о сумятице на позиции, охраняемой полком Вервен. Он ринулся туда и увидел, что этот полк и карабинеры трусливо отступают: что заставило его взять свой кавалерийский полк, с которым он энергично до трех раз отбрасывал противника, и позиция была восстановлена.

Однако они упрямо все еще держались там, и бой становился все более жарким на этой стороне, так что потребовалось привлечь полки пехоты, которые охраняли другие позиции для поддержки тех, кто был под наибольшим давлением, и это принесло успех; потому что враги сделали шесть попыток, и все они были отбиты, и им не удалось продвинуться ни на дюйм [343] более, чем за четыре часа безустанного сражения. Но они увидели, что другие позиции были истощены, и у них было 27 тысяч человек в действии, а у маршала де Гиша всего десять, и они, рассредоточившись по разным точкам, взяли, наконец, численным превосходством; поэтому маршал Гиш после столь частого смешения среди них, и, видя, что их там больше, пробил себе путь с теми, кто остался из его людей, и обвинение потому удивительно, поскольку он занял аббатство, так что враг не осмелился напасть, и оттуда он отступил в Сен-Кантен с пятью или шестью эскадронами, никогда не покидавшими его.

Это сражение, хотя и было проиграно, но не из-за недостатков в службе королю, деятельности и приказов, которые давал маршал де Гиш: тем не менее его репутация, конечно, подверГаллась всевозможным сплетням, которые мог бы изобрести сброд, ненавидевший правительство и всех с ним связанных, хотя это и не могло прибавить славы Франции. Негодяи и люди, выступавшие против министра, публиковали всюду, что маршал де Гиш проиграл это сражение по приказу кардинала Ришелье, который таким путем хотел усилить свое влияние на короля, зная, что оно начало снижаться, и, чтобы поддержать его на вершине власти, было необходимо возникновение ситуации, при которой Его Величество вынужден был бы вернуть ему доверие, используя его опыт и знания (В нескольких мемуарах того времени, у Пюисегюра, например, есть попытки доказать, что маршал фактически получил приказ кардинала Ришелье о проигрыше боя. Председатель Эно отметил, что Оннекур был потерян именно в то же время, когда кардинал обнаружил договор, подписанный Оливаресом от имени короля Испании, и от Фонтраем от имени Месье). и, так как он обладал умом одним из самых привлекательных и наиболее вкрадчивым в мире, он, вернувшись с зарубежной войны, где заработал высокую репутацию, был привлечен к себе прославленным кардиналом Ришелье, который в то время был на пике высочайшего фавора, и окружил себя многими честными людьми, имевшими имя и определенные достоинства

[344] Выступления, которые были приведены, не особо смущали маршала де Гиша, тем более, что доводы рассудка и правда, говорили в его пользу.....

За два месяца до конца кампании, и после проигранного сражения, маршал де Гиш возвратился со своей армией, по-прежнему содержащейся за его счет, в страну противника, предотвратив захват тем хотя бы дюйма земли, принадлежащей королю, Его Величество, также как и кардинал, не корили его за то, что произошло, а написали ему письма полные удовлетворения, как если бы он выиграл бой, и где было написано в частности, что хорошо информированы о его действиях, когда он сделал в сражении все возможное и должное для победы, но никто не может решать дела, находящиеся в руках Бога, в одиночку.

Маршал де Гиш в этой ситуации навел должный порядок на границе и был очень доволен любезной манерой короля по отношению к нему. Он вернулся ко двору, чтобы объяснить лично свои действия и опровергнуть всю ложь, которая распространялась против него. Король принял его очень хорошо и со всем тем отличием, какое только можно желать; но его крайне удивило и опечалило [346], когда он увидел великого кардинала Ришелье, его отца, его верного друга и его единственного защитника на пороге конца, который наступил, не прошло и двух дней: он чуть не умер от горя.

Кардинал велел ему подойти к своему ложу и после того, как нежно обнял его, сказал со всей твердостью, бывшей в нем, что пришел наконец час его, и надо расставаться; он теряет в нем такого идеального друга, какого никогда не нашел бы в других; он увещевал, что бы ни случилось, всегда быть верным господину своему, и вдохновлять теми же чувствами своих детей; а затем дал ему свое благословение, и велел выйти, сказав ему, что его присутствие смягчило острую боль, и будет правильнее для такого человека, как он, не проявить слабость в этот последний момент, коль скоро он не впадал в нее на протяжении жизни.

Священник из Сен-Эсташа, которого он призывал, спросил его, простил ли он своих врагов. Вот его ответ: "Послушайте, отец мой, не беспокойтесь, я никогда не признавал ничего выше интересов государства и моего господина." Он поцеловал распятие и испустил дух. В следующий момент не было никаких сомнений об этом; и человек, за восемь дней до смерти бывший хозяином мира, стал ничем иным, чем прахом: что должно послужить уроком для мудрых людей — следует ли так мучиться и хвататься за все при жизни, ибо на поверку - это дым и суета.

Король той же ночью, когда скончался кардинал Ришелье, послал за маршалом де Гишем; и утешал его с добротой в потере, которую тот только что понес, заверяя его, что, [347] в конечном итоге, в его лице он может рассчитывать на ту же дружбу и ту же защиту, какую кардинал Ришелье давал ему; и он захотел начать демонстрировать это, объявив его генерал-лейтенантом в армии, которой намеревался командовать лично в очередном походе, если здоровье позволит ему это сделать. Маршал Гиш упал на колени в почтительной признательности за такую доброту.

   

Год 1643

   

Вскоре после того пришло известие, что из испанской Фландрии ожидается нападение врагов на Аррас. Король, силы которого заметно слабели, чувствовал себя не в состоянии провести кампанию лично, как планировал, и перед всем двором назначил маршала де Гиша защищать Аррас, выделив для этого все необходимые войска, деньги и боеприпасы, что должно было создать хорошую репутацию кампании порученной Его Величеством: но враги, видя все силы маршала де Гиша, которые были значительными, и по-прежнему трудившиеся день и ночь на укреплениях, которые в скором времени должны были быть в идеальном состоянии по всей длине, не осмелились осуществить свои планы. В мае месяце болезнь короля дошла до такой стадии, что не было никакой надежды на его жизнь: человек веса маршала де Гиша, являвшийся местре-де-камп Французской гвардии, [348] накануне несовершеннолетнего правления (дофину было только четыре с половиной), имел достаточно оснований быть рекомендованным в качестве лица нерушимой верности.

Именно после его прибытия в Сен-Жермен вместе с сильной болью он получил последние теплые слова своего господина, который умер два дня спустя, к большому удовлетворению многих недостойных субъектов, стремившихся воспользоваться расстройством, обычно вызываемым сменой правления.

Были многие партии и интриги. Королева-мать возобладала; и кардинал Мазарини, находившийся в течение длительного времени при дворе и допущенный в самые тайные дела, был выбран королевой стать во главе правления и премьер-министром, несмотря на то, что он занял место одного из первых людей в мире, тем не менее, он не уступал ему ни в чем из всех великих качеств, которыми обладал.

Кардинал Мазарини имел возвышенный дух и идеальный ум для дел. Он был весьма приветливым человеком, вкрадчивым, способным на дружбу и прекрасный в обществе: как мы видели, преодолев все превратности судьбы, он обошел всех своих врагов, число которых было велико; сохранив верховную власть до времени своей смерти и обучая своего господина искусству принятия решений, надо признать, он возобладал над всеми королями мира. Маршал де Гиш, знавший кардинала Мазарини по Италии, привязался к нему и не было большого труда [349] угодить ему, ибо между ними завязались свободные и доставляющие удовольствие отношения, переросшие в дружбу; он нежно любил кардинала, и кардинал доверял ему настолько, что он не мог обойтись без него до конца своих дней.

После смерти короля маршалу де Гишу было приказано королевой и кардиналом Мазарини, заботившимся обо всем с начала регентства, отправляться служить с герцогом Энгиеном, уже выигравшим знаменитую битву при Рокруа. Маршалы Франции всегда служили с уважением принцам крови, основываясь на том, что они могут стать их господами. Именно эта причина находит место в умах всех тех, кто состоит на службе государству, обращая их к почитанию.

Короли, однако, используя маршалов Франции под началом принцев крови, всегда сохраняли им власть в их армиях, как будто те командовали единолично. Герцог Энгиен выразил большую радость по поводу направления к нему маршала де Гиша, отличавшегося живым нравом и умом, и чья высокая репутация подходила ему в целом. Понимание и сотрудничество между ними было прекрасным с самого начала и продолжалось в течение всех кампаний, где они служили вместе; герцог Энгиен всегда стремился с готовностью к его дружбе, когда возвращался ко двору, и в кампаниях в Аррасе и в Эре [350], а также в Париже зимой, где каждый день посещали друг друга на обед или ужин.

Это приводило в восторг маршала де Гиша, питавшего к нему нежную дружбу, и чьи достоинства, прекрасные и редкие качества привлекали его.

   

Страницы по теме:

Маршал де Грамон