Молодые годы жизни маршала де Грамона (c 1604 до 1634)

   

[291] Жизнь маршала де Грамона так прекрасна, и наполнена событиями столь необычными, что чрезвычайно желательно, чтобы кто-то взял на себя заботу написать о них, отдав долг во всем его совершенстве: однако не было никого, кто мог или желал собрать воедино все необходимое для этой цели, я же думал в память об отце, полном дружбы ко мне и наделенном всеми великими качествами, в котором военный соединился с придворным, больше, чем когда-либо, позаботиться провести скрупулезные поиски писем и фрагментов воспоминаний, найденных мною рассеянными и в ужасном беспорядке, но которые могли бы иметь какое-то отношение к его жизни и соединить их воедино, так что труд, который я намеревался написать был бы логически связан, и чтение его могло быть интересно не только особенно для тех, кто знал его, но для людей способных быть тронутыми реальными заслугами, искренним сердцем, мужеством, стойкостью и твердостью духа, известными мне [292] только в нем.

Имея также в числе близких друзей двух величайших людей прошлого века, он, в конечном итоге, до самой своей смерти пользовался милостями и доверием короля, великого и стойкого в невзгодах, справедливого, мягкого, приветливого на вершине удачи, именуемого Великим, благодаря множеству ярких деяний, совершенных им в течение всей жизни, полной славы, примера которой никогда не давали нам древние.

   

Год 1604

   

Маршал де Грамон родился в Ажетмо в 1604 году, за шесть лет до трагической смерти Генриха Великого, столь роковой для Франции и добрых французов, до сих пор еще остающихся безутешными.

М. герцог де Грамон, его отец, который был в то время одним из величайших сеньоров Франции, метя еще выше, отправил своего сына в Париж в возрасте четырнадцати лет, чтобы научиться скакать верхом и делать другие упражнения, но, так как отцы того времени неохотно шли на то, что было бы полезно и приятно их детям, как это практикуется сегодня, то герцог де Грамон дал сыну, который тогда носил имя графа де Гиша, исключительно гувернера с очень маленьким жалованием, камердинера и старого лакея-баска.

Наличных денег для поездки было мало, и ему приходилось тратить в Париже значительно меньше, чем должно человеку его ранга; так что пришлось жить экономно, чтобы не потратить за день то, что было предназначено для пропитания в течение недели: и я часто слышал от него самого рассказы [293] о крайней нищете, в которой он находился, иногда ужиная лишь куском хлеба, а затем ложась в постель при свете зловонный лампы, не имея свечи, потому что это было слишком дорого; и размещался он в меблированной комнате, откуда каждое утро пешком отправлялся в Академию к Пуатринкуру (Poitrincourt).

Так начинал граф де Гиш, наследник дома Грамонов, прибыв ко двору (1618 г.). Однако, он был любезным, бесконечно остроумным и имел склад ума, радовший своей мягкостью и намеками; но помимо имени, которое он носил, у него было не так уж много возможностей выделиться; он искал тщательно хорошую компанию, и хорошая компания не избежала его.

Он подружился в первую очередь с теми, кто восхищался им: модные дамы, у которых он имел успех (потому что был молодым, энергичным, игривым и любезным, насколько возможно), взяли его под свою защиту; некоторые заботились о его платье, другие давали ему деньги: он играл и удачно.

Изобилие царило среди придворных, богачи любили игру страстно и играли глупо: достаточно было позволить гасконцу графу де Гишу реализовать благоприятные возможности, предоставленные судьбой, чтобы стать богатым, опираясь только на свои умения, без помощи своего дома.

Была небольшая компаня: некоторые смелые беарнцы со средствами присоединились к нему и составили группу, в которой он начал проявлять себя как сеньор.

   

Год 1621

   

Ему было всего семнадцать, [294] когда он последовал за королем Людовиком XIII, приняв участие в религиозной войне 1621 года, и при осадах Сент-Антуана и Монпелье очень отличился и был представлен королю и главным лицам армии.

   

Год 1622

   

Завершение осады Монпелье привело к общему миру с гугенотами, и королевство казалось спокойным в 1622 году, но он понимал разумом, хотя это было не свойственно человеку его возраста, что погружение в искушения двора не должно мешать ему осваивать свое ремесло, военное, занять положение, отвечающее его рождению и его храбрости. Он простился с королем и попросил разрешения искать возможности в краях, служивших в течение длительного времени театром военных действий всего христианского мира.

   

Год 1623

   

Так оно и случилось в этом году в Голландии, когда король Испании готовил большую армию под командованием маркиза Спинолы, чтобы реабилитироваться за катастрофическую кампанию, в ходе которой он был вынужден снять осаду Берген-оп-Зом (Bergen-op-Zoom).

Для этого испанцы приняли решение атаковать Бреду, а граф де Гиш, хотя город был окружен, решил пробраться туда, и дошел до конца с помощью двух верных проводников, указавших ему в ночное время путь через траншеи, и счастливо сопроводив до места. Осада Бреды является одним из лучших и наиболее известным из того, что делалось в Нидерландах: место было [295] укреплено по всем правилам военного искусства с использованием сложного изгиба и даже еще более: там был сильный гарнизон, смелый и способный губернатор и многие элитные офицеры, назначенные принцем Оранским. Маркиз Спинола, один из самых известных капитанов и наиболее опытный в то время, был хорошо знаком со всеми возможными трудностями, но почти не встречался с такими, как при осаде Бреды: так же, как он не забыл убедить короля, своего господина, что по ряду веских причин, он дорожит славой своего оружия, и, одним словом, опасается предпринять такое, что не пойдет на пользу его чести и может способствовать обвинениям; но Филипп IV, после того, как изучил мнение маркиза де Спинолы, отправил ему собственноручный ответ: Marques tomais Breda. Yo, el Rey. (Маркиз, берите Бреду. Я, Король.)

Маркиз должен был подумать о том, чтобы повиноваться своему господину без дальнейших ответов и сделать все возможное для успеха такой серьезной кампании, которую, тем не менее, он не преминул завершить после девяти или десяти месяцев убийственной осады. Я не буду вдаваться в подробности произошедшего, Бентивольо и Страда сделали достаточно; просто хочу сказать, что не было никогда места, где атаковали столь яростно и защищались лучше. Граф де Гиш был везде, и голландцы начали его высоко ценить.

   

Год 1625

   

Осада закончилась [296] почетной капитуляцией, граф де Гиш вернулся во Францию в 1625 году, но оставался там недолго; потому, зная об осаде Verua в Пьемонте, он отправился присоединиться к маршалу де Креки, и очутился против атаки, предпринятой испанцами на равнине занятой маршалом.

Экспедиция была завершена, и, не имея никаких дел в Пьемонте, он вернулся ко двору, где сражался на дуэли против Окинкура (Hocquincourt), каждый со своим секундантом: Бидо, который был у графа де Гиша, убил его человека со всей жесткостью; Окинкур был обезоружен.

Степень серьезности поединка заставила графа де Гиша покинуть королевство и предпринять путешествие туда, куда повлечет его собственный его характер или его настроение, и он решил отправиться на войну в Германии под начало графа Тилли, известного генерала Лиги, который принял его с распростертыми объятиями и обращался с ним, как со своим сыном.

Никогда граф де Гиш не был удивлен больше,чем, когда он увидел в первый раз графа Тилли, чья слава так гремела в Европе.

Он нашел его идущим на главе своей армии, с небольшим белым галстуком, одетым достаточно странно для генерала: в зеленый атласный дублет с разрезами на рукавах, штаны из такой же материи, маленькую квадратную шляпу с большим красным пером, падающим на спину, [297] на неширокой перевязи в два пальца висела боевая шпага, и у луки седла пистолет.

Первой мыслью графа де Гиша была та, что человек, одетый подобным образом, испытывает проблемы с мозгами, и вместо того, чтобы найти генерала с высокой репутацией, он попал в руки сумасшедшего; но, немного с ним познакомившись, он сменил мнение на противоположное, потому что никогда не встречал более разумного капитана, ни более мудрого, ни более авторитетного в своей армии.

После того, как Тилли обнял его и засвидетельствовал свою радость, он сказал: «Г-н граф, вы, конечно, находите необычной мою одежду, потому что она не имеет ничего общего с модой Франции; но это мое, этого достаточно для моей уверенности даже в моем маленьком галстуке и моем пистолете. Однако полезно для вас, если вы проигнорируете это, чтобы судить о графе Тилли глубже, обнаружив, что я выиграл седьмую битву, не используя пистолет в деле, и не ослабляя галстук.»

Старый герцог Альба, по прозвищу Castigador de Flamencos (палач Фландрии), с своими брыжжами, кирасой, всей его испанской гордостью, не осмелился бы говорить с ним с такой помпой, как сделал этот маленький немец в зеленом атласном дублете; и граф де Гиш вскоре понял, чего ему ожидать, и с кем он должен был иметь дело.

Войско двинулось; и несколько дней спустя он проявил себя в великолепном проходе графа Тилли реки Эльбы, и король Дании, [298] желая предотвратить его, был разбит со своей армией.

Граф де Гиш закончил кампанию, и присутствовал при всех великих событиях, происходивших там; и он был рядом с графом Тилли, когда мушкетная пуля ранила генерала в колено при осаде замка Пиненберг (Pinenberg), граф де Гиш был безутешен: потому что желал сражаться под командованием Тилли.

Этот генерал был вынужден покинуть армию из-за своего ранения, и герцог Фридланда, иначе Валленштайн, как известно из истории, занял место Тилли, став капитан-генералом армий императора.

Альбрехт Венцель Эусебиус фон Валленштайн (Вальдштейн) был отважным и мудрым на войне, замечательно мог поднять и остановить войска; сурово наказывающий солдат, щедрый на награды, способный на маневр, всегда твердый в несчастье, любезный и приветливый в меру необходимости; гордый и тщеславный выше всякого воображения; жаждущий славы и зависти других; непримиримый в ненависти, гневливый, жестоко мстящий; напыщенный, чрезвычайно терпимый, когда стоял вопрос о его славе и делающий все для достижения своих целей. Одним словом, Валленштайн был одним из людей, рожденных командовать другими, и внушающим много страха к своему господину, однако могущественный, насколько это может быть.

   

Год 1629

   

Так как он высоко ценил графа де Гиша, зная по прежней части кампании, что это был молодой человек способный и достойный, он принял его из дружбы и предложил одну из почетных должностей в армии императора, если он перейдет [299] под знамена его Императорского Величества; но, видя, что они могут обратиться против Франции, и что герцог Неверcкий, с которым он имел соглашение, отправился из Франции в Мантую для овладения государством, принадлежащим ему по праву рождения, он решил присоединиться к нему в 1629 году и с тех пор оставил Валленштайна, неохотно, потому что у того имелось много, чему стоило поучиться.

Испанцы быстро потревожили герцога, организовав осаду Казале; он же посчитал своим долгом отправить в эту область, Montferrat au delà du Tanaro (Монферрато за Танаро), того, у кого хватило бы ума щадить их самолюбие и власти, чтобы собрать там войска, озаботив испанцев при осаде Казале. С этой целью он дал поручение графу де Гишу быть его генерал-лейтенантом в Montferrat au delà du Tanaro.

Граф де Гиш скрытно прошел со стороны Милана и Генуи, отправившись в Ницца-де-ла-Пай (Nizza Monferrato, Ницца Монферрато - маленький городок в Пьемонте), где своей властью начал действовать; но Дон Гонсалес де Кордова, видя, как важно было предотвратить эти сборы, отправил лучшую часть своей армии под руководством графа Jean Cerbellone для атаки Ниццы-де-ла-Пай.

[300] Это был грязный маленький городок, где не было укреплений; и все, что граф де Гиш мог сделать в короткий промежуток времени, едва ли было значительным. Будучи атакован с особой силой в день после открытия траншеи, он использовал батарею из двенадцати пушек с восемнадцатилетними, которые никогда стреляли. Однако он продержался в осаде двадцать один день в открытой траншее, принял на себя три штурма врагов, убил много людей и провел две вылазки, не потеряв ни пяди земли.

Граф Jean Cerbellone, командовавший армией, и граф Луиджи Троттo, местре-де-камп пехоты, были серьезно ранены при последнем штурме; граф де Гиш добился от них снятия осады, и если он и был вынужден сдаться, то из-за отсутствия пороха, которого было недостаточного, чтобы зарядить оставшиеся сто мушкетов: но дон Гонсалес де Кордова приказал дать ему такую капитуляцию, какую он попросит, если он выйдет из Монферрато, где испанцы боялись его авторитета и видения ситуации.

Почести, оказанные ему, не могли быть больше; ибо он и все французы, следовавшие за ним, получили оплаченный и почетный проход по всей территории герцогства Миланского согласно приказу губернатора.

Вернувшись к герцогу Мантуи, он стал капитаном его жандармов, получив должность, которая, в соответствии с законами войны является одной из наиболее почетной, что свидетельствовало об удовлетворении оказанными им услугами [301]. Он был принят в Мантуе с криками радости, которые невозможно воспроизвести; народ и военные были в восторге, и герцог Мантуи оказал ему полное доверие.

   

Год 1630

   

Но в 1630 году, на следующий год, император отправил в Италию под командованием графа Колальто большое войско, победившее всех Германии и пришедшее напасть на Мантую, где герцог отдал окрестность под командование графа де Гиша.

Осада продолжалась со дня Всех Святых, когда траншеи был открыты, до самого Рождества, но без особых успехов со стороны врага, за исключением взятия некоторых фортов рядом с воротами Цереры, но вдали от города; и это небольшое преимущество было утрачено ударом полковника Дюрана на виду у противника, когда граф де Гиш, поддерживаемый жандармами герцога, которых он заставил спешиться, энергично атаковал, нанося каждый раз потери.

Именно сюда граф де Гиш каждое утро направлялся из города в траншею вдоль длинной дамбы, ведущей к нему, и очень подверженной вражеской артиллерии. Он обнаружил на середине этой дамбы графа Сальпикони Кулети, прижавшегося крестом к стене старого дома, до сих пор остававшегося на углу и еще не полностью разбитого пушкой.

Он забыл думать о человеке, виденном им там в столь причудливой позе; но вечером, [302] возвращаясь в город, как обычно, наблюдая все тот же объект, он решил полюбопытствовать и узнать, кто это и что там делает с самого с утра.

Обезумевший ответил ему что-то вроде: Signor, vo dirò sono perduto: il canone, il canone! Ha! signor patron caro, aspetto la notte.(Сеньор, я пропал! пушка! пушка!. Ах! Я жду ночи.)

То есть, более, чем пятнадцать часов, он прижимался к стене, ожидая ночи, чтобы избежать стрельбы, которая его чрезвычайно утомила. Тем не менее, это был один Spezzaferro (фанфарон) из Мантуи, пользовавшийся почетом среди итальянских солдат.

После этого небольшого отступления, которое я нашел довольно забавным, возвращаюсь к осаде. Пехота противника была сломлена и Колальто отвел ее от Мантуи. Между тем проходили частые кавалерийские стычки, где граф де Гиш всегда достойно себя показывал.

   

Год 1631

   

В мае следующего года в день Вознесения пришел враг с большими силами кавалерии и пехоты, представ перед воротами Pradelle. Герцог, приняв к сведению советы, немедленно отдал графу де Гишу приказ для кавалерии, очень немногочисленной благодаря чуме и осаде, седлать лошадей; и хотя граф де Гиш был обеспокоен последствиями падения, произошедшего в день вылазки, он сел на коня, так как это было необходимо; и поскольку эта страна очень тяготеет к пехоте, он [303] оставил силы под руководством барона Доля, капитана в полку Дюрана, в доме за пределами города и единственном проходе, по которому враги смогли бы их отрезать.

Пути вокруг Мантуи состоят из длинных аллей высаженных от рвов справа и слева, мешавших противнику создать большой фронт, и граф де Гиш, не колеблясь, объявил задачу и вышел на марш, считая, что всегда имеет для отступления возможность, обеспечиваемую маленьким отрядом пехоты, оставленным позади.

После двух или трех очень смелых атак враги направили людей для нападения на этот охраняемый пехотой пост, с позором поведшей себя при первом же выстреле. Там были офицеры, выполнившие свой долг, заплатившие собой, будучи убитыми или взятыми в плен. Граф де Гиш, увидев окружение, подумал, что нет никакого спасения для него, кроме как прорваться в город.

Все, что осталось ему, так только проявить мужество; потому что спасения не было, и все остались на месте, он и его оруженосец были окружены со всех сторон, он был ранен двумя пулями, а его лошадь погибла от пяти. Его оруженосец, не пострадавший, когда напали на его господина, попытался вытащить его из-под упавшей лошади; и, выбившись из сил, начал кричать, что это граф де Гиш, знатный человек, [304], дабы воспрепятствовать попыткам убить его. Некоторые офицеры, обнаружившие их там, пощадили его.

Бой закончился, граф де Гиш долго оставался на поле боя среди погибших и раненых, потеряв много крови из раны. Он обнаружил себя рядом с вражеским немецким капитаном, получившим примерно такие же раны и потерявшим много крови: поскольку не было ни одного хирурга, к нему подошел всадник из его и сказал, что если тот позволит ему произнести несколько слов над его ранами, то он с уверенностью сможет остановить кровь в один момент.

Капитан, не особо щепетильный, с готовностью согласился на колдовство, и едва были произнесены слова, как кровь остановилась; это сильно удивило графа де Гиша, наблюдавшего за происходящим. Всадник предложил ему ту же операцию; но он не чувствовал себя готовым на подобное и ответил, что веря в Бога, он не пойдет на сделку дьяволом; и если уж должен умереть, то сделает это в конечном итоге, как положено. Вскоре после того капитан, посчитавший себя вылеченным и насмехавшийся над графом де Гишем за то, что тот не признает колдовство, умер у него на руках, а граф де Гиш со временем выздоровел.

Его перемещали, как могли, порой на плаще, порой на крупе лошади позади рейтара, пока наконец не встретили карету Галласа посланную для него. Она доставила его в Gazuol со всеми мыслимыми любезностями, [305] поскольку они были знакомымы по Германии в армии Тилли.

Принц Bozolo, узнав о его ране, приехал; и, увидев его в самой плачевном состоянии, попросил Галласа найти возможность доставить его к нему домой, послав за хирургом в Мантую; который и был предоставлен. Потребовался бы том для описания всего доброго, что принц Bozolo делал для графа де Гиша: мне нужно только сказать, что он был обязан жизнью помощи и предельному вниманию к нему.

После того как он провел сто двадцать семь дней не покидая постели, Пьетро Феррари, корсиканец, сообщил, что он является узником, поскольку его полк принимал участие в бою, и граф Колальто рассчитывает получить его из рук князя Bozolo и поместить в замке Гаэта, в котором он был губернатором.

Там он получил все самое отвратительное, он может дать плен человеку даже не его происхождения, но самому последнему из всех рабов; все, чтобы вынудить его заплатить быстро значительный выкуп. Он провел восемнадцать месяцев в тюрьме этого варвара, имея только двух лакеев для службы ему, один из которых умер от чумы рядом с ним на кровати, а другой был одержим каждодневной мыслью о добыче пропитания.

По истечении шести месяцев граф де Гиш начал передвигаться на костылях, и некоторые добросердечные офицеры гарнизона, обратились к синьору Пьетро Феррари, что недостойно, даже жестоко, таким образом решать этот вопрос [306] с человеком таких заслуг и происхождения, как граф де Гиш, и что это есть нарушение всех людских законов; но он никогда не говорил что-нибудь еще, кроме: Господа, скажу вам, мой отец умер, я утешился; моя мать умерла, я утешился: умрет этот негодяй, я переживу.

Не было никакого способа сделать что-то еще, и из тюрьмы было еще более сложно попытаться получить хотя бы квадрин (грош) из Бидаша. Герцог де Грамон всегда оставался глухим. Но поскольку Бог не может терпеть в долгосрочной перспективе жестокость и варварство нечестивых, то он рано или поздно однажды наказывает их со всей строгости, которую те заслуживают. Так Пьетро Феррари, будучи в веселом настроении и прогуливаясь в саду, послал к графу де Гишу, дав тому разрешение первый раз после приезда сюда подышать с ним свежим воздухом.

Когда он явился к нему, тот был любезен против обыкновения, однако заверил, что не смягчит строгости содержания, пока не прибудут требуемые за него десять тысяч крон выкупа. Разговор стал накаляться, вдруг с Пьетро Феррари случился припадок, он упал на костыль графа де Гиша, дергался ногами и, делая ужасные гримасы, умер. Именно в тот момент, граф де Гиш, [307] вместо того, чтобы помочь, сказал ему: Синьор Пьетро Феррари, умер мой отец я утешился, моя мать умерла, я утешился: скоро большой негодяй будет в объятьях дьявола, я утешаюсь.

Все офицеры гарнизона, кто знал его тираном и ненавидели его до смерти, стали смеяться, что чуть ли не граф де Гиш, прикончил его своими костылями, так они были рады. Пьетро Феррари умер, князь Bozolo, не потерявший желания услужить графу де Гишу, получил разрешение от Колальто забрать его из замка Гаэта и привезти к себе до того момента, как договорятся о его выкупе; но договор Кераско (Договоры, подписанные 31.03, 06.04 и 31.05.1631 в Кераско завершили Тридцатилетнюю войну в Италии) был подписан, и все пленные, удерживаемые Королем были возвращены, в частности, герцог Дориа. В частности, был пункт, говоривший, что то же будет сделано для всех пленных французов, находящихся у императора и у короля Испании, и граф де Гиш включался в договор наряду с другими, но это не стоило ему ничего, и он получил разрешение на въезд во Францию, добытое его друзьями при дворе, получившими для него прощение от короля за дуэль против Окинкура.

Он был принят королем со всеми знаками доброты и отличия, которые можно желать, и, следовательно, был принят всеми придворными; [308] и, так как он обладал умом одним из самых привлекательных и наиболее вкрадчивым, то, вернувшись с зарубежной войны, где заработал высокую репутацию, он был привлечен к себе прославленным кардиналом Ришелье, находившимся в то время был на пике высочайшего фавора и окружившего себя многими достойными людьми, имевшими имя и заслуги.

   

Страницы по теме:

Маршал де Грамон