Роже де Рабютен, граф де Бюсси (Roger de Rabutin, comte de Bussy)
(1618 - 1693)

Из "Мемуаров"

   

    Маршал Turenne узнал о снятии осады Ardres, около Сент-Омера и, хотел дать отдых армии, находясь некоторое время в деревне Elette, где в это время пребывали Евгений Савойский, граф де Суассон, полковник швейцарцев, который женился на племяннице кардинала Мазарини, и Арман де Gramont, граф де Гиш, Местре-де-камп полка французских гвардейцев, которые предложили мне посмотреть, что случилось с Ardres и за его пределами в Кале и в Булони. Мы устроили большую пирушку, где граф де Гиш казался веселее, чем любой другой из компании.

   

   

    Мы шли в таком порядке 14 сентября. Действительно, исходя из нашего марша, враг пересек Colme закреплся за ним. Мы прибыли в ночь в Bobergue; и на следующий день, 15-го, Маршал (де ла Ферте) в сопровождении де Кастельно, де Креки, d'Humieres, графа де Гиша, и меня выехал на разведку противника, где мы были обстреляны, и после тридцати или сорока ружейных выстрелов (в результате которых оруженосцу Кастельно повредили бедро, и он умер в тот же день), вернувшись, пообедали с ним, и он спросил нас о наших настроениях атаковать врагов в порядке беседы, потому что он никогда не признавал военных советов.

Граф де Гиш в эту кампанию завел дружбу с маркизом де Креки и пришел спросить мое о нем мнение, я сказал ему, что, когда Креки делает один шаг, я делаю четыре; я сказал ему и другие комплименты таких достижений: граф де Гиш дал нам обед, и он закончился взаимными дружескими клятвами.

   

   

    7 июня в 4 вечера противник предпринял большую вылазку со стороны береговой полосы силами от пятисот до шестисот лошадей, и еще тысячи пехотинцев на траншеи. Граф де Суассон, маркиз де Креки, и граф де Гиш помчались им навстречу, и хорошо выполнили свои обязанности: под первыми двумя убили лошадей, а последнему прострелили кисть руки мушкетной пулей.

   

   

    Вивонн, первый дворянин королевских покоев, захотел провести праздник Пасхи в Roissi, в поместье в четырех лье от Парижа, которое досталось ему со стороны жены; и предложил Манчини, племяннику кардинала Мазарини, и аббату Camus, капеллану короля, принять в этом участие.

Два дня спустя, что они были там, граф де Гиш и Маникан прослышав об этом, отправились отыскать их там, взяв с собой Cavois, молодого лейтенанта гвардии.

Как только они прибыли, Манчини и аббат заперлись в своих комнатах, опасаясь безумных выходок со стороны графа де Гиша и Маникана : и назавтра, в Святую пятницу, они ранним утром вернулись в Париж.

Когда Вивонн и другие узнали это, они предложили Вивонну послать мне приглашение. Вивонн написал мне записку, а я, не имея никаких дел в Париже, сел на лошадь и отправился к ним.

Я встретил их, когда они пошли к службе [& со страстью, с которой граф де Гиш, полагая это большой честью, вытворял невероятные глупости, он встал и вышел, сказав, что монах-кордильер, произносивший проповедь, невежда, чем шокировал всех присутствующих.]

Минуту спустя мы послали в Париж за четырьмя маленькими скрипачами короля и сели за стол. После обеда отправились гнать зайца с собаками Tilloi. (?)

Что до меня, не любящего охоту, то я вскоре вернулся в дом, где, найдя скрипачей, развлекался, слушая их.

Я менее часа предавался этому удовольствию, когда увидел въехавшего галопом во двор графа де Гиша с человеком, которого он вел под уздцы его коня, как военнопленного, и Маникана, подгоняющего того позади форейторским кнутом.

Я побежал посмотреть, кто это был. Я нашел человека, одетого в черное, пожилого возраста, почтенного вида: мне стало жаль его, и я засвидетельствовал графу де Гишу, что осуждаю его методы. Добрый человек заговорил и сказал мне, что он стал объектом насмешек.

Я отвел его в комнату, где он рассказал мне, что возвращался в Париж из своего загородного дома и встретил этих господ: граф де Гиш первый обратился к нему, спросив, кто он, и получил ответ, что он прокурор г-на кардинала по имени Chantereau.

Граф де Гиш воскликнул: «Ах! Г-н Chantereau, я рад, что встретил вас; я долго вас искал и слышал хорошие истории про ваши способности, что до меня, то я всегда любил крючкотворство.»

При этом тот видел, что это молодежь, которой хотелось пошутить, и он принял решение не сильно сердиться. Он рассказывал мне с той же точностью, как будто делал отчет. Я сказал ему, что он поступил, как галантный человек, и угостил его вином, пока его лошадь ела овес.

После этого он оставил нас, весьма довольный компанией и особенно мной. Скрипки снова начал играть, так что ужин прошел весело, но без разгула.

Выйдя из-за стола мы отправились в парк, где пробыли до полуночи.

В субботу мы встали очень поздно, и потратили остальную часть дня, катаясь в колясках. Поскольку нам не терпелось поесть мяса, мы устроили media-noche.

Эта трапеза не была так умеренна, как другие; мы много выпили и около трех часов после полуночи легли спать.

Мы встали в одиннадцать утра пасхального воскресенья, послушали мессу в часовне замка, и, отобедав, вернулись в Париж, где, при въезде в город, каждый отправился своей дорогой

   

Фрагменты переписки

   

   

    Напоминю Вам о том, что Вы обещали мне свой портрет. Пока же я заказал изображение Мадам. Оно здесь.

   

   

    Мы будем в состоянии дать вам наши портреты, но для графини де Гиш это не может быть так скоро, потому что помимо того, что сильно она изменилась из-за ее беременности, она так больна, что не могла стоять и четверти часа

   

   

    Король позволил графу де Гишу отправиться с маршалом де Грамоном, его отцом, в его губернаторство. Это первое, о чем граф де Грамон говорил с королем. Графиня де Гиш стала дамой двора королевы без обязанностей.

   

   

    Я благодарю вас тысячью милостями за все неприятности, которые вы приняли для меня и то, что вы заняты с такой теплотой моими делами в ситуации, когда у Вас есть так много причин заняться собою.
Я вижу, что я не единственный, кто страдает и, хотя говорят, как правило, в утешение бедных нечто подобное, я вас уверяю, это неправильно, и то, что вам сделали, далеко от утешения и огорчает меня очень сильно, и ваша боль и печаль - мои. Тем не менее, нужно только терпение, чтобы вам быть всегда на пути к спасению.
Что до меня, я тот несчастный, у кого есть все неприятности, чтобы найти правильный путь, и у кто будет, когда я вернусь, иметь недостаточно дневного света, чтобы добраться до дома; так я живу изо дня в день без страха и надежды, презирая богатство и честь, которые я не могу иметь: и от бед, мучающих меня, я не могу найти лекарства, принося еще больше вреда, чем мои враги делают мне.
Прощайте мой дорогой, поверьте, у меня есть вся признательность, которую я обязан иметь к вашей дружбе, и уважение, которго достойна ваша персона.

   

   

    Граф де Гиш получил предписание вернуться во Францию​​. Последнее исправлено, и если бы он отказался вторично, рисковал шестикратно, и присоединился к его отцу, и уже они вместе направляются в Beam. Мы опасались, что графиня де Гиш, его жена, не выдержит поездку, но она осталась.

   

   

    Обязанности графини де Гиш у королевы спасли ее и ее друзей от путешествия в Бeaрн

   

   

    Непрерывная лихорадка, бывшая у меня десять дней, месье, лишила меня сил, но благодарю за Ваше участие в возвращении графа де Гиш и в чести королевы по отношению ко мне, сделавшей меня Дам-дю-Пале. Вам неправильно было бы полагать, что я могла забыть моих друзей и Вас меньше других, будучи ​​искренним другом в течение длительного времени

   

   

    Граф де Гиш в двадцати лье от Парижа, он написал мне на днях, и я едва осмеливаюсь ему ответить, я не считаю себя достаточно умной для этого; потому что вам, месье , я пишу по дружбе и вы видите, я не особо в ладах с умом.

   

   

    Граф де Гиш вернулся в Frase, это дом его матери в двадцати четырех лье отсюда, мне кажется, что это должно быть хорошей новостью для вас, по крайней мере у меня есть сильное желание...

   

   

    Граф де Гиш, Вивонн и маршал d'Albret - мои близкие друзья, и я считаю себя счастливым, когда им хорошо.

   

   

    Я до сих пор не решилась ответить графу де Гишу. Это не так, как вы пишете, месье, невозможно так хорошо писать другим, но дружба, которую мне обещали Вы, давно ободряет меня; & таким образом между графом де Гишем & мной представляет собой простое знакомство; что до остального, можно сказать, не льстя, вы, должно быть, пишете лучше всех в мире.

   

   

    Однако довольно разговоров о дружбе, поговорим о новостях. Если хотите знать, граф де Гиш, я скажу вам, начал писать мне иногда в этом году.
Это мадам де Сен-Шомон (единокровная сестра маршала де Грамона), внушила ему жалость, и он обратился ко мне, прося меня об участии к Мадемуазель и Lauzun в том, что произошло между ними. Мадемуазель расчувствовалась настолько слушая чтение письма, которое граф де Гиш написал мне на эту тему, и пролила столько слез, что я думала бежать, опасаясь, что все ее домочадцы решат, будто я явилась сказать нечто ужасное.

   

   

    Если бы я могла понять то, что граф де Гиш, пишет мне, я думаю, что знаю - он очень недоволен всем двором; но он не пишет так ясно, как вы и, если честно, он очень туманный в своих письмах, и я не осмелюсь быть уверенной в том, что он имеет в виду.

   

   

    То, что вы говорите про графа Гиша является самым истинным, и очень приятно говорить с окружающими в самих по себе закручивающих разум выражениях в его письмах.
Так как он не убежден в том, что он написал, собственно говоря, практически невозможно услышать то, о чем он пишет.
Если он оставит потомкам мемуары на нашем языке, у меня нет никаких сомнений в том, что для понимания их в один прекрасный день придется перевести их на французский язык; но он не совсем так неясен в своих разговорах.
Дружба маршала де Грамона с мадемуазель де М ***, которая продолжается до сих пор, кажется мне основанной на опасениях, что она скажет или покажет против графа де Гиша, нечто ранее незамеченное.

   

   

    Граф де Гиш является умным человеком и мужественным перед перед своим несчастьем, у него есть хорошие качества, которые способствуют размышлениям. Я думаю, в его изгнании он имел возможность приобрести, по крайней мере, знания; Я испытывал, что это, как правило. Когда он покинул Двор, мы были друзьями, и ничего не произошло для возникновения соперничества между нами, однако у нас не было и дел вместе.

   

   

    То, что вы говорите о письмах графа де Гиша, правда, и было бы необходимо перевести их на французский язык, чтобы сделать их понятными. Он пишет гораздо лучше la ***, чем мне. Я считаю, он не задумывается над тем, как хорошо писать.

   

   

    Друзья графа де Гиша должны утешиться; как он, так и я, мы развлекаем себя и заботимся так, чтобы не иметь досуг подумать о нашем пребывании при дворе.
Необходимо, чтобы мы заботились жить; потому что вся земля будет против несчастных.
У меня нет сомнений в том, что, как вы говорите, туманность писем графа де Гиша приходит от усилия, которые он делает, желая хорошо написать. Когда кто-то гений, всего надо оставить его и хорошо заботиться, чтобы не принуждать его. Но если загадки графа де Гиша дает вам боль с одной стороны, они дают вам честь с другой; вы бы лучше понимали, если бы он не почитал вас и если бы он не имел большое желание порадовать вас. Он делается понятней к М ***, потому что ставит ниже ее. И в ваших суровых делах с ним он приподнимет однажды маску и раскроется перед вами.

   

   

    Графу де Гишу было разрешено приехать и увидеть своего отца, который был при смерти. Его лечением будет руководить Брейер, первый медик.

   

   

    Я не знаю, что было с вашим письмом, месье, в течение почти трех месяцев после его написания, но я только что получил его. Уверяю вас, что оно доставило мне очень большую радость, как и всегда получение знака вашей дружбы дает мне веру, что ничто не может быть столь же приятным, как жизнь с любовью к вам....
M. Corbinelli может вам сказать, с каким удовольствием говорим мы о вас. Боже Мой! Как жаль, что мы не в состоянии беседовать с вместе! Это помогло бы нам поддержать себя в нашем несчастье, и мы, конечно, нашли бы что-то утешительное для нас в действиях наших любимых героев....
Что до меня, то я больше нуждаются в помощи, чем Вы; поскольку делают вид, будто сделают мне великую благодать, чтобы вернуть в состояние, в котором вы находитесь. Вся моя забота сейчас, чтобы жить, и я не сомневаюсь, что я больше, чем все мои враги не жив; потому что у меня вряд ли есть из них, кто старше меня; и тех, кто моложе, имеют мало смысла падения в немилость, и я надеюсь выбраться; страх нагревает их кровь, и надежда освежает меня.
Две вещи особенно поддерживают мои надежды: немного самоуважения и большая уверенность в справедливости короля. Что бы ни случилось, я за терпение и твердость. Я бы рассказал вам более подробно, окажись мы лицом к лицу. А так вам скажу лишь то, что у вас нет более верного друга, чем я, или того, кто ценит вас выше меня.

   

   

    Ну, м-м, граф де Гиш вернулся, который, как полагали, изгнан пожизненно. Я допускал вам, безумие думать, что он скоро вернется ко двору, но остальные не меньше верить, что его возвращение очень далеко. Время, как и смерть, наиболее неопределенные мире. Это не то, что граф де Гиш покинул двор и без какого-то шанса вернуться, делает его таким озадаченным, как вы говорите: давно слезы от этой потери (Генриетты Английской) он уже вытер, если когда-либо делал это вообще....
Вы не знаете, как посмотреть, кого винить, его или его жену, что они не имели ни одного ребенка, но он имеет одного от благородной девушки из своих краев. Это также верно, что это может быть политикой поверить, что он не имел ничего больше в сердце, чем это....
Так он возвращается, как говорят, с большей репутацией, чем при его отъезде. Вы должны видеть, это будет продолжаться. Кроме того, он смеется, что двор стал более сложным, чем был прежде, чем тот, что он оставил: это не двор, это он изменился, так и есть, не знаю, семь или восемь лет прошло, он сделался мудрее и не ходит ощупью; и двор будет какой он есть, а он отыщет свой путь....
Добавьте к этому, что все посмеялись над ним в этот раз. Обнаружив это, и он сегодня ищет других. Это правда, что его возвращение сделало меня счастливым, того, кто является моим другом, более, чем если бы это был я сам , потому что хотя мы не можем сделать выводы в полной мере, но у меня нет умирающего отца. Это не то, что у меня есть хорошие надежды: право короля - закон, и в настоящее время некоторые удивлены длиной моих несчастий. Двор ничего не потеряет во мне, и я не потеряю слишком многое в нем; если бы оно было сделано иначе , мы потеряли бы обоих...
Я считаю, что, как и вы, что, если бы граф де Гиш выбирал себе преемника, он не назвал Feuillade, и что он бы даже не думал о своей должности командира (полка французской гвардии): но вмешался король. Но скажите правду, мадам, если мы предпочли графа де Гиша другому, король имеет резоны больше любить Feuillade, чем графа де Гиша...
Это не то, что Feuillade очень счастлив: действительно, он выглядел довольно удачливым, но вина, которую он допустил в том, что он не остановился ни перед чем, чтобы обрести это. Он убедил короля, что он любит его, а графа де Гиша - наоборот...
Таковы реальные причины состояния дел каждого из них. Тем не менее, граф де Гиш является благородным человеком, который все еще имеет принципы, дух и мужество, и я считаю, что такие не должны исчезать из большинства стран мира: напротив, мадам, я считаю, что именно эти люди, такие, как он, желают, быть несчастными, чтобы быть самыми порядочными людьми своего века....
Вы увидите, что невзгоды даст закалят его. При условии, что галантный человек, чтобы жить, иногда сталкивается с необходимыми обстоятельствами; и все же он проходит через тяжелые времена без слабости и без жестокости.

   

   

    Граф де Гиш в состоянии, которое вы можете представить, передавая свою должность в руки de la Feuillade за пятьсот тысяч ливров. Это был бы, конечно, последний человек в королевстве, которого он выбрал бы себе в преемники....
Король дал сто двадцать тысяч экю Feuillade и удержание патента на оставшиеся, пока он не сможет найти средства. Когда звезды ложатся, они венчают людей, вопреки им или без их вмешательства....
Конечно, дело не в том, что граф де Гиш изменился, двор изменился для него. Все его избегают, вы знаете, кто ранее искал его. У него была должность и возлюбленная, а сейчас он в такой ярости, что хочет в изгнание, как он стремился три месяца назад в Париж.

   

   

    Король приказал графу де Гишу найти на Рейне место, чтобы попытаться пройти там кавалерией, в то время, как мы делали понтонные мосты для пехоты, граф нашел брод на Tolhuits и прошел с двумя тысячами лошадей частично вплавь и частично вброд, несмотря на огонь противника, которые находились на другой стороне и, видя уверенность наших людей, стрелял в воздух и потом бежал. Граф де Гиш преследовал их с частью своей кавалерии, оставив другую в сражении на берегу реки. Произошло это со всей удачей и всей славой, и мы можем пожалеть, что утонули Ножан и небольшое число раненых.
Но М. Принц, переправившийся в маленькой лодке, чтобы разместить людей в замке Tolhuis и осмотреть позиции в этом месте, увидев г-на герцога и г-на де Лонгвиля, несущихся на полной скорости к барьеру, где были объединены три эскадрона, мчащихся перед графом де Гишем, некоторых из пехоты, побежал туда, и за ним последовали все, кто был с ним, и которые после такого примера не сохраняли больше сдержанности. Принц и его свита отбросили врага, граф де Гиш принимал их сзади, и они говорили, что сложат оружие, но г-н де Лонгвиль забрался на барьер с криком "Point de quartier!"(Смерть им!). Отчаяние заставило врагов дать залп, в результате которого М. Принц получил ранение в левое запястье; г-н де Лонгвиль был убит, и Обюссон, Théobon, Сент-Reux и шевалье де Brouilly; Tallard, Dubourg ранены, у Marcillac раздроблено плечо, у Вивонна тоже, граф Saulx ранен в лицо, герцог Coislin в руки и через тело, Терм - в челюсть, Ла Саль, адьютант короля, ранен, пять ударов шпагой получил Ревель, сквозной удар в бедро - брат Броглио, Meни - удар алебардой, Монтревель — пять саблей, Aubeterre и Beaumont ранены. Это то, что я знаю. Однако, такой кровавый Te Deum.

   

   

    Форсирование Рейна прекрасная акция. Я слышал мнение, что граф де Гиш ее очень смело выполнил. Король Польши бывший три недели в Sainte-Reine ( Alise-Sainte-Reine) и сделавший мне честь приехать сюда четыре раза, сказал мне, что граф де Гиш узнал эти переправы в Польше, и что они очень распространены

   

   

    Я посылаю вам куплет, говорят, что графа де Гиша, это в нудном стиле.

   

   

    Куплет, посланный вами, один из той галиматьи, которая имеет прекрасные формы, но не имеет никакой остроты или меткости. Граф де Гиш изменился, как я вижу, если этот куплет его. Я оставил его с большим количеством ума, и должен бояться за себя, если мы так теряем в изгнании.

   

   

    Я не могу выразить вам, сударыня, участие, с которым я беру на себя боль смерти вашего мужа. Моя философия сделала меня вполне нечувствительны к моим собственным несчастьям; но я еще не научился терпеть боль тех людей, которых я люблю так, как вас. Уверяю вас, мадам, что ваша печаль трогает меня до такой степени, что я должен утешать себя, и все, что я могу сказать вам, что если Бог поможет вам в этих неудачных обстоятельствах, человеческий разум не будет смеяться; но у меня есть большие надежды на ваши добродетели.