Луи II де Бурбон, принц де Конде (Великий Конде) (Louis de Bourbon, prince de Condé (Le Grand Condé))
(1621 - 1686)
и
Анри II Жюль де Бурбон, герцог д'Энгиен (Henri Jules de Bourbon, duc d'Enghien)
(1643 - 1709)

из писем, адресованных Марии Луизе де Гонзага, королеве Польши

   

   

Рекомендация графу де Гишу, сыну маршала де Грамона. Этот граф командовал в качестве генерал-лейтенанта войсками короля в Лотарингии. Взятие Марсаля обеспечило мир во Франции, и он предлагает свои услуги королю Польши, который должен был отправиться в Московию. У него устойчивая репутация, подобающие достоинства, и он может быть полезен.

   

   

Рекомендация сьеру де Рошу, сыну капитана его охраны. Он сопровождал графа де Гиша в Польшу, чтобы освоить военную профессию.

   

Приветствует успех Яна-Казимира, победившего своих врагов. Маршал де Грамон рад, что его сыну, графу де Гишу, удалось угодить Его Величеству.

   

   

Здесь возникла проблема между М.маршалом де Грамоном и его невесткой, которая немного поскандалила; но я прошу Ваше Величество не свидетельствовать о том, что я написал, поскольку дорожу отношениями с моими друзьями и М. графом де Гишем в том числе, и мне было бы очень жаль, если бы они подумали, что это исходит от меня. Потому как, поскольку король намеревался взять дам в окружение королевы, как я уже сообщал Вашему Величеству, у него было некоторое желание выбрать м-м графиню Гиш, и она умирала от подобного желания, и г-н канцлер предпринял все возможное, чтобы побудить короля сделать это, но М.маршал де Грамон не счел уместным, чтобы в отсутствие мужа она взяла на себя подобные обязанности, связанные с необходимостью присутствовать при дворе с утра до вечера, и он сказал об этом королю, чтобы поблагодарить его, и дал понять, что он был бы счастлив при выборе кого-нибудь другого. Окружающие нашли достаточно правильными подобные действия с его стороны, но м-м графиня де Гиш не сочла это приемлемым и была очень зла на своего свекра, даже заявила, что больше не желает видеть его; это немного поссорило маршала де Грамона с канцлером, но мы стараемся как можно скорее это преодолеть. Я прошу Ваше Величество не рассказывать никому, даже графу де Гишу.

   

Я забыл сообщить Вашему Величеству последней почтой о том, что графы де Гиш и Лувиньи — прибывшие, так переполнены всеми почестями, которые Ваше Величество оказали им, что не могут говорить о чем-либо другом... . Граф де Гиш очень доволен Польшей; он обнаружил в этом королевстве самые прекрасные возможности, и он много говорил со мной обо всем том расположении, которое Ваше Величество имеет ко мне. По правде говоря, мадам, невозможно что-либо добавить к этому, и я также прошу Ваше Величество убедиться в том, что я отдам свою жизнь, чтобы дать вам понять меру моей благодарности за это.

   

Хотели сделать в Фонтенбло, за два дня до того, как мы прибыли туда, великое зло графу де Гишу; я знаю, что он наслаждался ночной комедией, но ушел в третьем акте, а на следующий день некто, конечно, не из его друзей, поднял шум, что его видели у дома Мадам, и видели, как он выходил; об этом даже доложили королю, и этого было бы достаточно, чтобы погубить его, если бы тот поверил; но, к счастью, м-м Крюссоль и м-м Сен-Лу были тем вечером с Мадам, когда, как утверждали, она встречалась с графом де Гишем, и мы увидели злодеяние, которое было направлено против него.

До сих пор признают виновной м-м д'Арманьяк; было пять или шесть случаев против него, способных закалить его против злой воли. Но было еще одно дело с графом де Гишем, и, я должен признать, более обоснованное; в Фонтенбло ходили слухи, что он был влюблен в дочь маршала де Грансея, которая довольно хороша и является фрейлиной королевы.

М-м де Монтозье, несущая ответственность за поведение фрейлин, побоялась, как бы эта галантность не зашла слишком далеко, и предупредила отца и мать, которые увезли свою дочь в Париж, полагая, что из дела не будет никакого шума; но все говорят громко, и подобные дела вряд ли остаются полностью скрытыми.

   

При дворе случилось дело, связанное с человеком, который недавно имел честь видеть Ваше Величество; это граф де Гиш; у него была большая ссора с М.де Вардом, и он утверждает, что в то время, пока он был в Польше, тот повел себя не слишком честно, он считал, он даже недавно сказал архиепископу Санса, будто у него сложилось мнение, что его роман с Мадам не прекратился, и он все еще продолжается; М.Санс сообщил это Мадам и графу де Гишу, который громко жаловался М.де Варду, утверждавшего, что тот был введен в заблуждение; однако этого было достаточно; они думали о большой ссоре; король защищал их от ссоры и приказал им приветствовать друг друга и жить цивилизованно; они были лучшими друзьями всего восемь дней назад, и теперь они очень плохо;

   

Мне сказали, что-то еще произошло между М.де Вардом и графом де Гишем после дела, о котором я имел честь сообщить Вашему Величеству последним письмом, но король снова велел им молчать и приказал обоим больше не говорить о своих делах и жить мирно.

   

   

Говорят, что М.де Варду было приказано удалиться из-за дел, о которых я оповещал Ваше Величество; действительно, он отправился к себе в надежде вернуться, но к нему не поступил подобный приказ; я думаю, он был рад получить немного времени, не показывая из-за чего возникли проблемы, и люди, которые не являются его друзьями, могут повернуть все против него, заявив, что он был влюблен в Мадам и использовал письма, написанные ей графом де Гишем, оставленные тем при отъезде в Польшу ему, как своему хорошему другу, для того, чтобы сблизиться с ней.

Месье немного пошумел, немного пригрозил, но совсем немного. Через семь или восемь дней Мадам поедет в Виллер-Котере на три недели; король отправится повидать их там вместе с королевой-матерью; их будет только двое, и молодая королева не покинет Венсенн.

   

   

Я сделал то, что было в моих силах, чтобы попытаться уладить ММ. де Гиша и Варда, но не смог добиться успеха; обе стороны еще слишком ожесточены, чтобы иметь возможность скоро прекратить это дело; однако король сделал настолько строгий запрет, что нет никаких оснований опасаться инцидента; и они не допустят, несмотря на всю ненавидеть и злобу, нарушения запрета Его Величества.

   

   

Я жалею, что не могу рассчитывать на успех в том, что [Ваше Величество] приказали мне с М. де Вардом и графом де Гишем; их споры разгорелись, и, наконец, так сказали всем, один был предан другим, а это трудно забыть и простить. У меня беспокойство; я хотел видеть их вместе; но они очень разные во всем, что они говорят; они не согласны ни с чем, и так много горечи между ними, что нужно время для примирения; я очень зол, ведь они оба мои большие друзья; но граф де Гиш утверждает, что после того, как он доверил все свои письма ему, как другу, чтобы сохранить их, тот использовал их в интересах своей любви к Мадам, он рассказал все его секреты, и после того убеждал короля и маршала де Грамона, желая заставить их поверить, что отношения его с Мадам не совсем разорваны, и тем самым вынудить оставить его в Московии. После его возвращения он повторил те же вещи, чтобы добиться нового изгнания, заявив М.Сансу о возобновлении любви с Мадам и о сотнях других вещей подобного рода. Вард же, со своей стороны, называет графа де Гиша самым неблагодарным человеком в мире после того, как он оказал ему услуги на вещах, способных погубить его навсегда; он забрал из рук м-ль де Монтале (это девушка, которая была изгнана от Мадам) все письма, написанные М.графом де Гишем, которые могли использоваться королем, попади они в его руки; эта девушка отдала их ему, и прежде он прочитал их все и сжег пять или шесть, а лишь затем отдал их королю, который мог погубить его; граф де Гиш знает, что это за письма, и совесть его знает, и они никогда не будут возвращены, если только другой человек по поручению короля не отдаст обратно эти письма; но он утверждает, что не написал ничего такого рода. Ваше Величество хорошо видит, что довольно сложно понять их умы; Но я буду делать, что могу; г-н мой отец пытался, и ему не удалось.

   

Здесь случилось дельце с М. и м-м де Монтозье, почти ничего не было, но я не оставил его без внимания, чтобы сообщить Вашему Величеству, потому что Вы знаете всех заинтересованых людей; и знаете хорошо, что граф де Гиш не может находиться в том же месте, где Мадам, и это все потому, что Месье того не хочет; вчера король, желая танцевать с Мадам, не обнаружил мужчин в своей танцевальной комнате, и послал за ними; м-м де Монтозье, выходя оттуда, сказала кому-то, не думая о том, что говорит, предложив послать за графом де Гишем; кто-то, услышав ее слова, отправился доложить Месье о ее выборе.

Месье был немного зол на него, но я не думаю, что он имеет нечто большее. M.де Вард не здесь, он находится в деревне в течение восьми или десяти дней; я не знаю, когда он вернется; я сделаю все, что смогу, чтобы примирить их по его возвращении.

   

Я видел графа де Гиша и Варда, пытаясь оценить, можно ли совместить их; но я нашел одного и другого далекими от этого, судя по внешнему виду. Маршал де Грамон полагает, что дело в Варде; так что я не думаю, что есть что-нибудь еще, что мешает им дойти до крайности, кроме короля, давшего абсолютный запрет.

   

Подозрения Месье, я думаю, совсем приглушенные, иногда просыпаются по отношению к М.де Марсийяку, а затем они успокаиваются; довольно трудно проникнуть в причины этих движений, потому что ни Мадам, ни Марсийяк не дают, конечно, повода; она должна хорошенько отдохнуть от этого, и я уверен, что нет ничего между ними, доставляющего ему горе; но этот шторм велик для такой малости и неистово мучит Мадам; но все совершенно спокойно со стороны графа де Гиша; и невозможно вести себя лучше, чем он; я думаю, что у него ни разу не было момента после его возвращения из Польши, чтобы видеть Мадам, и осторожно, так тщательно он всегда уходит задолго до ее прихода; я очень счастлив, потому что граф де Гиш является одним из лучших моих друзей, и был бы в отчаянии, случись с ним еще одно несчастье.

Вард вернулся из деревни и г-н мой отец хотел устроить их примирение, но немного повздорил с ним по недоразумению, что не было страшно; он поговорил с ним, о том, что хорошо бы помириться с маршалом де Грамоном, тот ответил ему не совсем так, как он хотел, но и не сильно отстранился; г-н мой отец говорил с М.маршалом, который показался ему хорошо; вечером, найдя Варда, он сказал, что просит его прийти к нему на следующий день, и хотел его удержать; но он должен был в этот день уехать в Шантильи, и Вард пришел как раз в это время, и ушел, не дождавшись его.

Вскоре г-н мой отец вернулся из Шантильи, и ему сказали, что Вард отправился к королю тем же утром, когда г-н мой отец желал с ним говорить, но не смог, и что он заявил, что М.маршал де Грамон думал, что он так сильно ошибается в своих спорах, что умирал от стремления примириться и обратился к г-ну моему отцу, чтобы тот посодействовал ему; посколько это было ложью, он был немного зол на Варда за подобные измышления; однако тот сумел оправдаться, и теперь они очень хорошо друг с другом; тем не менее, он в больших друзьях с маршалом де Грамоном, и я смягчил его насколько мог в его раздражении против Варда.

   

Вчера произошло довольно значительное событие, взбудоражившее двор; кто-то отправился рассказать Мадам, и не называют кто, что М. де Вард был в комнате короля, и шевалье де Лоррен, находившийся там же (король отсутствовал), начал говорить о м-ль де Фьенн, находя ее очень красивой. М-ль Фьенн фрейлина Мадам. И было сообщено, что Вард нпчал говорить шевалье де Лоррену, что он играет слишком низко, и должен подняться гораздо выше, полюбив хозяйку, в чем он, безусловно, весьма преуспеет и найдет там много возможностей. Как только это было сказано Мадам, та послала за шевалье де Лорреном и спросила его, правда ли все это; он ответил, что поддержит ее в деле с Вардом, если она того пожелает. Ваше Величество вполне может представить, что она очень рассердилась, и сначала пошла жаловаться королю, который сегодня утром отправил Варда в Бастилию. Он заявляет о невиновности в том, в чем его обвиняют, и утверждает, что только сказал шевалье де Лоррену, что ему остается лишь выбирать, где он хочет, что, будучи молодым и привлекательным, он без труда найдет дам, готовых ему угодить. Если так, то это было бы большим злом, если же иначе, то очень плохо для того, кто доложил Мадам. Мне очень жаль беднягу Варда, потому как на него так много навалилось в одно и то же время, и он так несчастен.

   

   

Несколько дней назад, когда М.шевалье де Лоррен говорил о м-ль де Фьенн, фрейлине Мадам, М. де Вард оказавшийся там, сказал ему, что поражен тем, что он говорит нежности об этой девушке и посоветовал ему обратиться к хозяйке, что, по его словам, выйдет намного лучше и будет ему гораздо легче; шевалье де Лоррен рассказал об этом одновременно нескольким людям, повторившим все это Мадам и Месье, которые в свою очередь пожаловались королю, отдавшему приказ М.де Варду отправиться в Бастилию; от этого достаточно шума, поскольку Вард абсолютно отрицает, что сказал подобное шевалье де Лоррену.

   

   

М. де Вард все еще в Бастилии, а Мадам и Месье все еще очень озлоблены на него. Маркиз де Сен-Шомон, зять маршала де Грамона, умер от апоплексии; маршал не слишком огорчен; он был очень убогим человеком, который плохо жил со своей женой.

   

   

М. де Варде должен покинуть Бастилию через день или два; у него есть приказ отправиться в свое губернаторство и оставаться там; я не знаю, будет ли это изгнание долгим, и как долго продлится гнев Месье и Мадам. Вард говорит о них со всем должным уважением, но проявляет большое раздражение против маркиза де Вильруа и шевалье де Лоррена, которые рассказали Мадам то, что, по его словам, он никогда даже не думал; этот случай, полагаю, создаст довольно большие сложности между ними.

   

   

Вард вышел из Бастилии, но получил приказ от короля следовать в губернаторство, Месье и Мадам еще более озлоблены против него, чем в самом начале.

   

   

После приказа Варду покинуть Бастилию и отправиться в губернаторство он попросил у короля разрешения плыть на судах; тот не захотел предоставлять его, не переговорив с Месье, который не видел последствий этого, поскольку ничто не могло помочь Варду вернуться ко двору; поэтому он согласился, и король позволил ему. ... однажды, увидев Мадам, я заговорил с ней о деле Варда и сказал ей, что мне кажется, она не должна нападать на Варда, имея так мало доказательств того, в чем он был обвинен, располагая только одним свидетелем; она ответила, что у нее нет оснований сомневаться, и она уверена, что он произнес шевалье де Лоррену именно те слова, в которых его обвинили; я сказал ей, что думал смягчить ее, и она не возражала, хотя не могла не злиться; но потом узнал, что Месье жаловался на то, что я говорил с Мадам, а не с ним, призывая посодействовать Варду; но я дал ему понять, что у него не было причин находить нечто плохое, поскольку, во-первых, я не разговаривая с ним, считая, что это одно и то же - говорить с ним или с Мадам, и я не думал, что между ними есть какое-то различие. Посчитали, что сказаное мною Мадам, не могло не раздражить; и это правда, что я хотел понудить их принять участие в Варде; но когда король изгоняет кого-то, он считает целесообразным сделать это; я думал, что то же самое было с Месье, и что он не найдет ничего дурного в сочувствии к несчастью.

   

Мадам и Месье появились вчера на балу, где был и я, так хорошо замаскированными, что их совсем не признали. Мадам, довольно хорошо наряженная, заговорила со мной в такой манере, что я начал отпускать ей замечания по поводу ее платья в желании узнать ее; два или три других человека, бывшие со мной, сделали то же самое, и, наконец, мы обнаружили, что это была Мадам. Довольно модно ходить в неизвестной маске, и я нахожу подобное довольно забавным. Чтобы лучше маскироваться, иногда используют костюм старухи, прокурора, врача из Сорбонны, и это очень удобно для галантов.

   

Говорят, граф де Гиш влюблен в дочь маршала де Грансея, фрейлину королевы, и я верю ему, как и другим, потому что он сильно галопирует, и я даже думаю, что он не так уж плох с нею.

   

История о М. де Люксембурге, которую я упоминал Вашему Величеству в моем последнем письме, довольно удивительна; он один из самых заклятых врагов М. де Варда, и его обвиняют в том, что он внес большой вклад в то, чтобы подтолкнуть шевалье де Лоррена к тому, что он сказал. Некоторое время назад неизвестный принес ему письмо, в котором его предупредили, что он никогда не будет иметь случая так удачно вбить клинья между королем и Вардом с графиней де Суассон, что они оба уже очень низко стоят в его мнении, и что их нужно подтолкнуть; письмо не было подписано, но было указано, что если он захочет ответить, ему нужно будет только показать его на следующий день в церкви ораторианцев человеку, который даст ему знак платком, ...М. де Люксембург не преминул оказаться на следующий день у Отцов ораторианцев и обнаружил там человека, который подал ему сигнал; но вместо того, чтобы ответить ему, он притворился, будто его не заметил, и, когда тот покидал церковь, он с помощью трех или четырех слуг доставил его к себе, где, говорят, очень мучил его, заставляя сказать, кто он такой, и, наконец, этот посланник признался ему, что он от человека по имени Бонтан, который является первым камердинером короля.

   

Королева-мать лучше в своей болезни в течение четырех или пяти дней; средство священника, что она использует, помогает очень хорошо; тем не менее, мы не смели надеяться почти ни на что.

Мадам тоже лучше; считали, у нее два месяца беременности и болезненность, но, однако, она не родит; у нее выкидыш, и она потеряла много крови; врачи не знают, во что верить; она поднялась в два или три дня и готовится танцевать балет, как будто ничего не случилось. Ее болезнь дает свободу графу де Гишу найти все развлечения, на которые он не осмеливается в ее присутствии; это было вчера в балете; его видят на всех приемах, и он берет в свой отпуск лучшее, что может; люди, которые не любят его, говорят, что он не жалеет говорить об этом, и заметил, что нет других средств для предотвращения любви к дамам, как не видеть их.

В Беарне были какие-то волнения, заставившие подумать о необходимости для маршала де Грамона совершить очень неприятное путешествие; некоторые бунтовщики хотели противостоять там пошлинам, которое король пожелел ввести, и, при этом имели наглость защищаться от явившихся за ними стрелков, избили их и собрались в большом количестве. Король хотел отправить туда войска; но маршал де Грамон, опасаясь, что они разорят его страну, попросил короля не отправлять туда солдат и предложил отправиться туда и захватить этих взбунтовавшихся негодяев.

   

   

Было много разговоров о письме, найденном некоторое время назад на балу у ног графини де Гиш. Говорят, что это она написала, и внутри было: «Я больше не могу страдать от этого горбуна Люксембурга; это негодяй, и его докучливость заставляют мое сердце болеть; я прошу вас избавить меня от этого». Давно говорят, что М. де Люксембург любит ее, и он делает для этого достаточно, хотя и является лучшим другом графа де Гиша. Это письмо создало яростный шум, и поскольку графа де Гиша ненавидят при дворе, то очень озлобленно перевернули это письмо и утверждали, что она написала другому поклоннику, графу дю Плесси. М. де Люксембург, это М. де Бутвиль, который женился на м-ль де Люксембург и взял это имя с момента вступления в брак. Это приключение, каким бы громким оно ни было, не уменьшило дружбы между М. де Люксембургом и графом де Гишем.

   

Я заметил, что в настоящее время при дворе происходит нечто грандиозное между Мадам и графиней де Суассон; я даже полагаю, что Вард и граф де Гиш замешаны; но я еще не смог выяснить, что это такое; я не сомневаюсь, что скоро узнаю и не премину сообщить Вашему Величеству; я думаю, это что-то довольно значительное, но еще не смог понять, что именно.

   

Это довольно прискорбное дело достигло двора от людей, заинтересованных в нем. После заключения Варда Мадам и м-м графиня де Суассон были чрезвычайно озлоблены друг против друга, пока м-м графиня де Суассон не появилась однажды на балете в Пале-Руаяле в ложе Мадам, а та выставила ее. Графиня де Суассон, взбешенная этим, угрожала Мадам, заявив, что удивлена действиям Мадам, тогда как она имеет на руках достаточно, чтобы погубить ее (она хотела сказать о письмах от графа де Гиша). Мадам ответила, что не особо беспокоится, и, что, если кто-то не оказывает ей должного уважения, она отлично знает, как с этим справиться, и что она заставит его не задирать нос. Тогда другая, возмущенная этой речью, сказала королю, что граф де Гиш написал письма Мадам с небольшим уважением к Его Величеству, и что Мадам и он даже сделали важные вещи против службы ему; король повторил это Мадам, и Мадам, видя, что графиня начала говорить, и, не сомневаясь, что она собирается закончить, хотела опередить ее и призналась королю, что это правда, что она сделала нечто против службы королю, но именно Вард и графиня де Суассон были авторами; и рассказала королю, что в то время, когда король заключил договор с герцогом Лотарингским, чтобы представители его дома рассматривались как принцы крови, графиня де Суассон захотела отомстить, а Вард желал услужить ей, имея намерение заставить короля расстаться с Ла Вальер и влюбиться в Ла Мот, полагал, что хорошим средством было бы предупредить королеву о любви короля к Ла Вальер, считая, что ее темперамент не позволит терпеть подобное; поэтому Вард решил написать письмо на испанском языке королеве, и для этой цели графиня взяла конверт от письма короля Испании к королеве, и что он отдал его первой испанской горничной королевы, как если бы это было письмо от короля Испании; что, не зная достаточно испанского для этого, он предложил графу де Гишу перевести его, и тот согласился и сказал об этом Мадам. Затея не имела успеха, которого они желали, потому что испанка, имея некоторое подозрение, отдала письмо королю вместо того, чтобы передать королеве. Король был так зол, что послал, как говорят, арестовать Варда и приказал ему избавиться от его должности; он простил графа де Гиша из-за ходатайства маршала де Грамона и больше не желает знаться с графиней де Суассон. Это, Мадам, та новость, которая в настоящее время занимает весь двор. Я думаю, что вы должны спросить подробности, поскольку испытываете симпатию к большинству заинтересованных персон.

   

Однажды, когда король был у м-м графини де Суассон, она начала говорить с ним о Мадам и сказала, что та не должна доводить ее так сильно, и что, наконец, она знает что-то, способное погубить ее. Король был любопытен и убедил ее рассказать, в чем дело. Графиня дала ему письмо, которое граф де Гиш написал Мадам во времена их галантности, где он говорил ей, что она должна удалиться в Дюнкерк, повысив тем свою значимость и заставив короля делать то, что она хочет. В этом очень наглом письме о короле были и другие вещи, и оно было передано в руки Варда, в тот момент доверенного лица графа де Гиша.

Ваше Величество может поверить, что король был очень зол на Мадам и графа де Гиша; он сразу же пошел к ней и имел с ней большое объяснение. Мадам сказала ему в качестве оправдания, что это письмо было написано в то время, когда он хотел сделать господ лотарингцев принцами крови; и она призналась ему, что, находясь в отчаянии, она подумала обо всем, что могло помешать этому делу, и что граф де Гиш написал ей это письмо; она же смиренно просила простить ее, как он простил ее за все другие глупости, совершенные ею в то время, потому он также должен простить ее и за это, и графа де Гиша тоже, поскольку он обещал забыть обо всем, что случилось.

Она добавила также, что не хотела говорить о чем-то, что сделала графиня де Суассон; но с тех пор, как она увидела, что та стремится погубить ее, она больше не будет бояться рассказать ему об этом. Прежде, чем изложить Вашему Величеству, что Мадам поведала королю, хочу сначала остановиться на истории, произошедшей два года назад. Король Испании отправил сюда посланника, чтобы поздравить королеву; этот посланник, которого звали дон Кристобаль, оставался в Париже очень короткое время и вскоре вернулся. Через два дня после того, как он отбыл, один человек доставил письмо от короля Испании королеве; он обратился к одной из ее горничных, сказав, что дон Кристобаль только что получил это письмо от короля, своего господина, для королевы, и послал его с ним, и что он просит эту женщину вручить послание королеве; но эта женщина, не знавшая человека, давшего ей письмо, вместо того, чтобы отнести его королеве, отнесла его королю, которому было любопытно прочитать его; он открыл его, и вместо того, чтобы найти в нем письмо от короля Испании, он обнаружил всю свою галантность с Ла Вальер, написанную на испанском языке.

Ваше Величество может поверить, что он был чрезвычайно удивлен. Королева в то время ничего не знала об этом, и король очень боялся, что она узнает. Он предпринял все возможное, пытаясь выяснить, кто был автором этого письма, но так и не узнал. Поэтому Мадам, разговаривая с ним на днях, освежила ему память об этом деле и сказала, что Вард написал письмо, что перевел его на испанский язык граф де Гиш, и что графиня де Суассон раздобыла конверт от одного из ранее написанных королем Испании писем, для того, чтобы оно без труда могло попасть к королеве. Король отправил депешу Варду; я не знаю, арестовать ли его или приказать ему избавиться от своих должностей, но, безусловно, по поводу одного из этих двух вопросов. С тех пор он не был у графини де Суассон, к которой он ездил ранее каждый день. Она была у него четыре или пять дней назад перед сном и имела с ним большое объяснение; не знаю, как это произошло, потому что я уехал из Парижа на следующий день и с тех пор почти никого не видел; однако мне сказали, что король заявил, что отныне он будет относиться к ней, как к женщине ее звания, но не с доверием, как это делал в прошлом.

Я не сомневаюсь, что Варда это дело погубит; графиня де Суассон наверняка потеряет всю свою милость. Он простил графа де Гиша из уважению к маршалу де Грамону, но подобные вещи не так легко забыть, и я не сомневаюсь, что в сознании короля останется очень плохое мнение о графе де Гише. Оно и было уже не слишком хорошим для него. Этот случай довольно значительный при дворе, и это то, о чем все говорят.

   

Дело Варда и графа де Гиша у всех на устах; первый арестован, а второй отправляется в Голландию. Король простил его, но другой, как полагают, совершенно погиб. Графиня де Суассон также очень плоха, но считается, что против нее не будет мер, и что король удовлетворится уменьшением доверия, имевшегося к ней, и близости, которую она имела с ним. В шкатулке Варда найдены письма от м-м де Мекленбург против Мадам, против м-м де Сен-Шомон и маршала де Грамона, которые очень злы на нее, потому что верили в ее дружбу, а она предала их.

   

Это продолжение дела Варда, который является абсолютно пропащим человеком, и считается, что он потеряет свои должности. В его шкатулке обнаружили письма от м-м де Мекленбург, в которых говорилось, что мало повесить М. де Санса и М. де Люксембурга; и нелицеприятно о Мадам; первые двое громко расстались с ней, как и маршал де Грамон, м-м де Сен-Шомон и де Фекьер, которых она тоже не пощадила, и Мадам дала понять, что она больше не является ее другом. Все это нанесет ей большой вред, потому что они были единственными людьми, которые с ней считались. Говорят, при дворе ходит рукописный роман. Утверждают, что это сделал Бюсси. Утверждают, там много плохого обо всех, и я не забыт; я еще не его видел, потому что он не очень распространился. Он отрекается от этого, но общественное мнение не сильно благосклонно к нему.

Я забыл сказать Вашему Величеству, что граф де Гиш уезжает в понедельник в Голландию; его отец посылает его туда, чтобы тучи немного развеялись. Король засвидетельствовал расположение к маршалу де Грамону такое, которые он никогда не изъявлял ни для кого. Он простил графа де Гиша с величайшей милостью в мире за все, что случилось, и я думаю, что Вашему Величеству стоило бы написать об этом М. маршалу де Грамону, который, с одной стороны, безутешен в том, что графом де Гишем недоволен король, но, с другой, немыслимо радуется тому, как король относится к нему самому. Это правда, что граф де Гиш не так уж виноват, но он сделал достаточно, чтобы погибнуть без той дружбы, которую король питает к его отцу.

   

Дело, о котором я уже писал Вашему Величеству, с каждым днем становится все громче. Графиня и граф де Суассон получили приказ отправиться в свое губернаторство; однако это не было публичным приказом.

М. граф де Суассон очень возмущен всеми врагами Варда, и считает это невосполнимой потерей для себя; на днях кто-то дал ему совет относительно поведения его жены; говорят, он ответил, что неудивительно, если она сделала что-то не так, поскольку ею невозможно управлять, и тот самый Вард был единственным, имевшим влияние на ее разум.

Говорят только о том, что нашли в его шкатулках. Среди прочего речь идет о письмах м-м де Шатийон (Мекленбург); говорят, что есть одно, где она пишет ему, что шевалье де Грамон и его жена управляют Месье, что м-м де Сен-Шомон управляет Мадам вместе с М. де Люксембургом, и что ее брат должен быть погублен и, наконец, это письмо полно нелепой чепухи и наглости. М. де Санс также участвует, и М.маршал де Грамон. Вчера к ней пришли ММ. де Люксембург и де Санс, чтобы объясниться; я хотел бы там оказаться, потому что это должно было быть очень забавно. Она хотела немного пообщаться с Мадам; но лишь только начала говорить с ней, как Мадам заявила ей, что она сошла с ума и закончила разговор; настолько в настоящий момент она очень плоха, во-первых, с королем, королевами, Месье и Мадам, а также со всей своей семьей во Франции и всей роднёй в Германии.

Граф де Гиш простился с королем; он уедет завтра или послезавтра в Голландию. Это дело очень неприятно для всех, кто вовлечен в него; со своей стороны, я стараюсь настолько сильно, насколько могу, не вмешиваться в то, что может вызвать недовольство короля.

   

Король с каждым днем все более и более ожесточается против Варда и против графини де Суассон. Вчера граф де Гиш уехал в Голландию, и король отнесся к нему и к его отцу с величайшей добротой.

Вчера мадемуазель д'Арденн, фрейлина королевы, отправилась к малым кармелиткам; некоторые говорят, что это из-за благочестия, но злые языки утверждают, что из-за любви, потому что Лувиньи, который был влюблен в нее, и, как утверждают, был неплох с ней, оставил ее; я не уверен, правда ли это.

   

Пришли новости от М. де Безона; это интендант, которому приказали допросить Варда. Тот в конце концов был вынужден признать эпизод с письмом, написанным королеве; но он утверждал, будто граф де Гиш сделал это в одиночку, и это правда, что он не хотел, чтобы это было обнаружено, и что это было лишь его преступлением; но он никого не убедит; все знают достаточно, что граф де Гиш способен совершать великие глупости, но его действия импульсивные, а не замыслы такого порядка, и я даже считаю, что это не получит возмездия.

   

Некоторое временя назад появились очень возмутительные и очень наглые произведения, написаные негодяем по имени Бюсси; он взялся создать сатирическую историю своего времени, и сотворил ужасные вещи против короля, против королевы; есть также некоторые против Месье, против моего отца, и нет никого, кого бы он не задел. Король посадил его в Бастилию, и лейтенант-криминал уже допрашивал его три или четыре раза. Он человек, который также совершил другие преступления; он изготавливал фальшивые деньги, похитил женщину, он убил своего кучера, подделал приказы короля; при этом нет никого, кто бы не имел ничего против него, потому что он обидел всех. Однако я не фигурирую в его опусах, но дело в том, что, когда создавалась эта история, я еще не вернулся из Фландрии, и это, вероятно, пощадило меня. Король очень озлоблен против него, и я верю, что он будет справедливым по отношению к нему.

   

Ничего нового не произошло в деле Варда и графа де Гиша. Маршал де Грамон, которому я рассказал об участии, которое Ваше Величество принимает в том, что с ним произошло, свидетельствует о величайшей благодарности; он сказал мне, что верит, что граф де Гиш поедет в Польшу, если Ваше Величество сочтет нужным, но он не велел мне писать вам об этом.

   

Мадам родила девочку, которая умерла сразу после рождения; считают, что Мадам пострадала, потому что ребенок очень изуродован; все же его окрестили; мой сын, там присутствовавший, без сомнения поведает Вашему Величеству детали.

   

...радости были прерваны несчастным случаем, произошедшим с Мадам; она родила здесь вчера утром полуразложившуюся мертвую девочку, и считают, что она была так более двух недель, и что она повредилась; это было действительно то время, когда она испытывала сильные колики после бурных эмоций по случаю новости о победе англичан; она находилась в постели в течение девяти дней и, казалось, все хорошо; с тех пор она не чувствовала никакой боли и пока не была на девятом месяце, не ожидали несчастного случая, подобного произошедшему с ней. Таким образом, находясь здесь и ложась спать в добром здравии, она проснулась утром со схватками и родила без акушерки и без каких-либо мер предосторожности; сегодня малышку похоронят, и Мадам довольно хорошо.

   

У М.маркиза де Вильруа в течение некоторого времени была довольно безумная страсть к м-м де Монако, дочери М. маршала де Грамона, и, хотя она никогда не питала к нему особого расположения и даже несколько раз заставляла его через друзей оставить мысли, которые он мог иметь на ее счет, он не переставал продолжать говорить о ней и чувствовать себя влюбленным, как в самом начале; наконец, видя, что не может преодолеть ее холодность и, кроме того, имея наилучшее мнение о своих достоинствах, он не мог представить, что дама, не имевшая привязанности, может ему противостоять; поэтому он убедил себя, что король влюблен в нее, потому как очень хорошо к ней относится, и она присутствует на всех развлечениях, и поскольку он самый привлекательный мужчина в мире, она также должна любить его чрезвычайно; поэтому он захотел разорвать эту привязанность и посоветовался с дамой, которую зовут мадам де Ла Бом; я не знаю, слышали ли Ваше Величество о ней; она очень галантная дама, у которой много ума, в нее некоторое время был немного влюблен маршал де Грамон, и, кроме того, я бы очень остерегался иметь ее в качестве доверенного лица в моих секретах. Эта женщина оказалась очень близка к М. маркизу де Вильруа, поведавшему ей о своем несчастье, и после длительного совещания они решили написать письмо м-ль де Ла Вальер поддельным почерком, без подписи, и рассказать в нем о любви короля к м-м де Монако, надеясь, что у нее будет больше власти над его сердцем, и она заставит его порвать с ней. М-ль де Ла Вальер, уверенная в любви короля к ней, не ревновала; она показала это ему сразу же после получения, не предпринимая ничего, и король, настолько проницательный, насколько это возможно, заподозрил, что письмо могло быть написано только маркизом де Вильруа, понимая, что был только один влюбленный, способный на такое великое безумие. Пегилен был в Бастилии, откуда он не мог писать, и только на этих двоих падало подозрение; зная дружбу между ним и мадам де Ла Бом, он подозревал, что она может что-то знать об этом. Он рассказал ей, и она призналась ему; маркиз де Вильруа также был вынужден признаться, и король был достаточно любезен, чтобы простить его. Это величайшее великодушие в мире, которое тем не менее восхищает публику, любящую все, что создает блеск и все те неприятности, которые случаются с соседями.

Ваше Величество поверит, что это приключение должно сильно поразить маршала де Грамона, потому что эти волнения всегда неприятны, и, хотя я очень большой его друг, но позаботился о том, чтобы не говорить с ним на данную тему. Есть вещи, о которых никто не говорит.

   

Король только вернулся из Версаля, где находился с воскресенья, а послезавтра должен отправиться в сторону Мо, в восьми лье отсюда, делать смотр войскам, посылаемым им в Голландию. Соединенные Провинции предложили графу де Гишу большие полномочия, и маршал де Грамон принял эту новость с огромной радостью, как свидетельство уважения к его сыну. Однако тот не принял ни одну из предложенных ему должностей, и, полагаю, маршал ничего не сказал об этом королю. Прошёл слух, будто сюда тайно вернулся граф де Гиш и провёл здесь три дня, в течение которых виделся с Мадам, но это только домыслы. Ещё говорили, будто маршал де Грамон был негласно отправлен в изгнание, получив приказ отбыть в своё губернаторство за то, что поговорил с королём в довольно резких выражениях о своих делах и о М. Кольбере, но всё это – абсолютный вымысел. Правда в том, что он умолял короля позволить ему отправиться в Беарн сдерживать тамошние Штаты, ибо король не желает, чтобы королевский лейтенант, вызывающий его недовольство, занимался этим, а их всегда контролировали либо губернатор, либо королевский лейтенант. Эта провинция бурлит, и маршала де Грамона все происходящее близко касается, поэтому пустили слух, будто он недоволен и выказал своё огорчение королю; а поскольку он желает уехать и управлять этими провинциями, то на этой почве сочинили целую историю и стали злословить, как после того, что он наговорил королю, его прогнали, а он прикрывает ссылку благовидным предлогом, но это ложь. Он даже ещё не решился ехать в Беарн. Во Франции все вечно рассказывют друг другу столько нелепых историй, с которыми ничто не сравнится, и никто не в состоянии от них спастись.

   

…Здесь разнёсся слух, будто бы граф де Гиш инкогнито вернулся из Голландии, а так как всегда находятся люди, готовые отравить всё что угодно, то они стали уверять, что он повидался с Мадам, но нет ничего более ложного, чем эта сказка – она выдумана от начала и до конца.

   

М. де Монако возвращается в Монако и говорит о том, чтобы забрать туда свою жену; это необычайно злит Мадам, которая очень любит ее; я еще не знаю, уедет она или нет.

   

Король обедает сегодня в новом доме маршала де Грамона, куда он пригласил его; там будет Мадам и много других дам.

   

При дворе случилось громкое дело, касающееся маршала де Грамона, здесь время от времени происходят весьма громкие события. Четыре или пять дней тому назад м-м де Монако сидела прямо на полу (потому что стояла жара); она разговаривала с другой дамой, слегка отставив в сторону руку, опираясь на пол, а М.де Пегилен (Лозен), проходивший мимо, наступил на неё довольно сильно, и причиненная боль заставила её сразу заявить, что он поступил так преднамеренно. Она плакала и кричала, и даже пожаловалась королю. Тут вмешались друзья Пегилена, предупредившие его о скандале. Он, крайне удивленный, тысячекратно поклялся, что никогда и не помышлял ни о чём таком и знать не знает о случившемся, и собрался отправиться к маршалу де Грамону, чтобы самолично всё ему рассказать. Но тот отказался его видеть, а сразу же приказал закладывать свою карету и отбыл в Париж, гневаясь на свою дочь из-за ее слов, что ей нарочно наступили на руку, и пребывая в замешательстве из-за громкости этого дела. Он был неправ в том, что публично обрушился с бранью на свою дочь и высказал оскорбительные для нее вещи, в том числе свое желание остричь ее и заточить в монастырь. Кипя от ярости, он послал за М.де Монако и заставил того тотчас же отправиться в Голландию к графам де Гишу и де Лувиньи.

Однако, г-н мой отец, навестив его, сумел немного успокоить и, оставив его в Париже, вернулся сюда. Как только он приехал, король изложил ему произошедшее в весьма благоприятном для маршала и мадам де Монако свете. Так он поручил моему отцу, как своему другу, представить это дело в глазах маршала, как ошибку. И велел засвидетельствовать перед ним действия Пегилена лишь как оплошность, в противном случае, дело подлежало бы разбирательству при королеве, поскольку являлось бы величайшим неуважением по отношению к ней и требовало бы чрезвычайно сурового наказания, которое король не хотел применять.
Он же, не наказывая Пегилена, показывает свою уверенность в непреднамеренности действий того, и маршал де Грамон также не должен считать иначе. Г-н мой отец пересказал ему в письме этот разговор с королём и просил его приехать сюда. Когда же он явился, то король, едва его увидев, начал говорить ему то же самое, что и г-ну моему отцу, добавив только, что им отправлен курьер к М.д’Эстраду (послу в Соединенных Провинциях) с приказом прибыть раньше М.де Монако с повелением тому отправиться к графу де Гишу и передать тому, что, хотя король и недоволен его поведением, однако любит его достаточно для того, чтобы не желать ему окончательной гибели, а сам М.де Монако должен рассказать ему о произошедшем с наложением запрета на любые действия против Пегилена, поскольку тот не совершал преднамеренного проступка, наступив на руку м-м де Монако по недоразумению, с чем она сама теперь тоже полностью согласна. И теперь то, что она сначала приняла за злонамеренность, видится ей в другом свете, мнение её изменилось, и сейчас она утверждает, что боль вынудила её говорить о том, что он сделал так нарочно. Поскольку М.маршал был удовлетворён, думаю, что М.де Монако скоро вернётся, это и будет окончанием дела.

   

Вот уже два дня, как пришли известия, что 11 и 12 числа сего месяца на море раздавалась ожесточённая пушечная пальба, а в Остенде вошел английский корабль со сломанной мачтой, люди с которого рассказали, что английская и голландская эскадры сошлись в бою, и в момент его выхода из сражения у голландцев имелось некоторое преимущество. С тех пор у нас больше нет никаких новостей об этом, так что все здесь в большой тревоге. Ваше Величество вполне понимает важность этого сражения, и мне нет необходимости об этом говорить. Могу заверить вас в своем горячем желании, чтобы голландцы одержали верх, это ради преимущества армии короля, и ещё потому, что их победа освободит море. Я подробнейше сообщу Вашему Величеству со следующей почтой обо всём произошедшем в этом бою. Граф де Гиш и М.де Монако поступили добровольцами на флот Соединенных Провинций, и это внушает смертельное беспокойство М.маршалу де Грамону.

Несколько дней назад, совершенно неожиданно, здесь распространилась беспримерная в своей наглости история про Мадам и графа де Гиша; мы не знаем её автора, но если его имя откроется, он будет сурово наказан.

   

   

Я сообщаю Вашему Величеству новости о сражении между голландцами и англичанами, хотя совершенно не сомневаюсь, что Ваше Величество обладает гораздо более свежими сведениями, чем мои. М. граф де Гиш стяжал там великую славу; корабль, на котором он так отличился, был подожжен, и ему едва удалось спастись. При этом он потерял почти всех своих слуг.

   

   

Вчера произошла ссора между М. де Пегиленом и человеком по имени М. де Кавуа. Пегилен - это тот самый, о котором Ваше Величество слышали в рассказе о деле м-м де Монако. Я считаю, что Кавуа, являющийся одним из её друзей, чтобы доставить ей удовольствие и отомстить за неё, решил проучить Пегилена, и Пегилен, расчесываясь и почувствовав, что его подтолкнули, ударил его расческой по носу и сорвал парик - все это было проделано в непосредственной близости от короля, который выгнал Кавуа, сочтя его зачинщиком, а также не имеющим таких же достоинств, как другой, и простил Пегилена. Самое неприятное в этом деле то, что оно заставляет говорить снова от м-м де Монако, и для дам весьма прискорбно, когда они часто фигурируют в подобных историях.

   

Король вернул графа и графиню де Суассон, которых он изгнал, как я имел честь сообщить Вашему Величеству около полутора лет назад; это заставило многих людей рассуждать; некоторые говорят, что это означает некоторое унижение Мадам, которая их не любит и которая, кажется, не так хороша с королем, как раньше; другие ищут различные причины; но я не думаю, что кто-то знает настоящие. Вард все еще в тюрьме, а граф де Гиш не возвращается (*).

У Мадам был выкидыш; однако она не пострадала.

   

(*) - 30 января 1667 года из Гааги граф де Гиш написал королеве Польши: «После нескольких коротких путешествий по миру я вернулся назад к моему старому дому.»

   

   

M-м графиня де Суассон постепенно примиряется с королем, и иногда он ездит к ней; смягчения пока нет ни для Варда, ни для графа де Гиша. Король сказал на днях, разговаривая с Месье о графине де Суассон, что она лучшя женщина в мире, и она вовсе не злая, когда держится подальше от нашептывающих ей людей.

   

   

М. де Валуа умер вчера вечером; Месье и Мадам очень расстроены. Король сегодня увиделся с ними; я сопровождал там Его Величество; он болел почти год. Смерть М. де Валуа положит конец развлечениям на несколько дней. Балет, который танцевал король, самый приятный в мире.

   

   

С тех пор, как Мадам приехала в Париж, прошло семь или восемь дней. Она появилась под маской на балу у маршальши де Ла Ферте. М. де Роан и М. де Лувиньи поссорились там из-за того, что первый некоторое время говорил в развязной манере против м-м де Монако, М. де Лувиньи полагал, что не должен терпеть подобное и пожелал объяснений. М. де Роан поступил довольно достойно и даже сказал, что больше не будет говорить о ней плохо; но окружающие настолько подлые, что снова пошли к Лувиньи, утверждая, что другой везде рассказывает, как тот умирал от страха, разговаривая с ним; он захотел вторично объясниться, но М. де Роан, уставший от первого, ответил совершенно разумно, что хотел бы драться с ним на следующий день, на что они оба согласились; но так как это происходило в галерее возле бальной залы, где все приходили и уходили, то заметили, как они ссорились, и быстро рассказали об этом М. маршалу де Ла Ферте, который их успокоил.

Бедного маршала де Грамона нужно пожалеть, и его дети сильно огорчают его; он был бы безутешен, если бы вдобавок к М. графу де Гишу таким же несчастным, как он, стал М.де Лувиньи, коль скоро он сражался бы и был бы вынужден покинуть Францию на всю оставшуюся жизнь.

   

   

Я думаю, что Вашему Величеству уже будет сообщено, что король предоставил Варду свободу, но он еще не дал ему разрешения вернуться ко двору; он отправил его в губернаторство; его друзья надеются, что Его Величество через некоторое время смилостивится и позволит ему снова увидеться с ним; мы можем также надеяться на то же самое для графа де Гиша, хотя на то нет другой причины, кроме как надеяться на доброту короля.

   

   

Король отказал маршалу де Грамону в возвращении графа де Гиша; это его сильно огорчает. Говорят, что Вард вернется, но в этом не слишком уверены.

 

* * * * * * *

   

   

Король хотел попробовать форсирование Рейна, чтобы пройти на остров Betau, и моя армия должна была осуществить этот проход; этой цели препятствовали пушки на берегу реки. Это была сторона правого крыла, и там искали брод; но не нашли; и граф де Гиш пришел ко мне, чтобы сказать, что со стороны левого крыла таковой имеется, и он проверил его со своими людьми.

Я отправился, и граф де Гиш последовал по нему во главе кавалерии, сокрушая все перед собой с невероятной смелостью, как и его дворяне, вызывая восхищение; акция была настолько красива, что король очень хвалил его, не только за мужество, но и за его поведение и за его способности. Он не был ранен, и он делает все очень хорошо, и граф Лувиньи тоже. Что касается меня, то у меня рана левого запястья, но я надеюсь скоро выздороветь.