LA GAZETTE 1658 года об осаде Дюнкерка, Битве в Дюнах и болезни Людовика XIV

   

   

   

   

   

Эта великая победа возбуждает сразу так много прекрасных мыслей, что не знаешь, на какой следует остановиться, чтобы увидеть славу и счастье короля, чье присутствие почти каждый день дает заслуженные успехи его армиям, замечая там великолепное продолжение процветания, которым это государство обязано советам его премьер-министра, воспринимая блестящие последствия рвения и значимости наших командиров и наших солдат, зная, в конце концов, о Провидении, венчающем все предприятия Монарха, ниспосланного нам.

Если бы мы были так же тщеславны, как наши враги, которым было бы приятно суетиться из-за менее важных вещей, у нас было бы неплохой повод изменить их смехотворные преувеличения, коснувшись того, что случилось с Остенде и Кампредоном. Но без дальнейшего их унижения давайте оценим великие последствия и оставим напыщенные речи, которые здесь произнесены только для того, чтобы разжечь нетерпение наших читателей, и изучим подробности операции этой процветающей Монархии, столь славной, столь значимой для нашей осады, которой посвящен этот журнал.

Линии достигли совершенства 2-го числа этого месяца заботами нашего генерала, который затем назначил две атаки на два укрепления, отделенных друг от друга только полумесяцем и обращенных на Ньюпорт. В ночь с 4 на 5 он приказал открыть траншеи первому батальону Французской гвардии и англичанам: первые, справа, со стороны побережья, а другие слева с еще 400 французами, кроме того шесть эскадронов, охраняли траншею, а также много других служили для атак французов.

В конце следующего дня они сделали вторую попытку, не преуспев в ней лучше, отважно отраженные полком Короля, добившись лишь того, что сьер де ла Вьельевиль, сын маркиза де Монпеза, оставался пленником врагов.

В ночь с 5 на 6, французов и англичан сменил батальон швейцарцев, а также англичане слева от них, под командованием лично графа де Суассона, их генерал-полковника, который организовал охрану и провел ночь в траншее во главе работ, продвинув их более, чем на 100 шагов, и даже отбросил врагов от некоторых позиций без каких-либо потерь, кроме примерно 20 солдат убитыми или ранеными, несмотря на значительные усилия со стороны осажденных, которые на рассвете обстреляли из пушки нашу кавалерию, при этом рану в бедро, от который скончался, получил граф де Друэн, командовавший легкой кавалерией Его Высокопреосвященства.

В ночь с 6 на 7 второй батальон французских гвардейцев вошел в траншею с англичанами, каждое соединение имело по правую руку 200 гвардейских всадников: и в десять часов вечера враги предприняли последнее усилие, но в схватке, поддержанной их 200 кавалеристами, они были оттеснены к их в контрэскарпу. Там были убиты несколько из них, а также взяты в плен капитан кавалерии, корнет, квартирмейстер и семь или восемь кавалеристов, от которых стало известно, что в городе 60 кавалерийских рот; и из крепости во время стычки было произведено более сотни выстрелов из пушек и брошено множество бомб и гранат, но это не смутило наших, которые не оставляли работу ни на мгновение.

Тем не менее, испанцы не должны были сидеть сложа руки, в то время как наши осаждающие работали с таким усердием для прогресса своего предприятия, рещив помочь этому месту, и сложилось мнение, что принц де Конде уже достаточно продвинулся, но маршал де Тюренн, тем не менее, принял меры со своей стороны, используя все оставшееся у него время, в тот же день, шестого, разбил две пушки в Fort-de-Bois, чтобы сделать его бесполезным для осажденных и иметь возможность пройти через побережье из лагеря короля в Мардик, не будучи обязанным совершить большой обход к городу Бергу.

В ночь с 6 на 7 граф Шонбер, губернатор Бурбура, разбил три отряда врагов, один из которых нес письма от маркиза Карасена и Дона Эстебана де Гамарры губернаторам Линка, Берга и Гравлина, которых, эти испанские генералы просили особо информировать о состоянии наших линий, заперт ли Большой Редут на канале, и было ли так, как им сказали, что наши натянули цепи на побережье: и там же значилось, что они послали большое количество войск в Гравлин, убрали всех своих людей из городов на Лисе и даже вернули тех, кто направлялся к Эдину, чтобы сформировать значительную армию, используя и сбор у себя.

Маршал де Тюренн при этой новости отправил депешу в Ардр, чтобы вызвать полки Монтгомери, Бретань и Клерамбо, и еще одну в Кале, чтобы вызвать кавалерию, которая осталась на Сомме, и стал готовиться к их прибытию. И, тем не менее, продолжал заботу об осаде со всем своим пылом и обычной бдительностью, особенно при дополнении батареи из 15 или 16 пушек до 24 для создания больших неудобств городу.

8-го числа осажденные, несмотря на неудачи своих первых вылазок, видя, что они вынуждены удвоить свою защиту, из-за того, что они узнали о продвижении сил к этому месту, потому они предприняли новую акцию: и в три часа дня, дошли до траншей силами до 100 пехотинцев и 400 лошадей. Но маркиз де Креки, бывший на страже с одним из своих полков, встретил их с оружием в руках, до четырех раз отбрасывал их от своего рубежа в течение часа во время столкновения, когда под ним была убита лошадь, и они потеряли, кроме полковника, который командовал ими, более семи-восьми капитанов, двенадцать других офицеров, 80 кавалеристов.

Граф де Суассон при звуке первых залпов, быстро вскочил на лошадь, ринулся полным ходом на место битвы, также сильно тесня врагов с таким жаром, что оказался среди них, и его лошадь была убила под ним, так, что его могли пленить, если бы не сьер де Бешвиль, один из его пажей, который отдал ему собственную и был захвачен, но освобожден нашими, вернулся в дело, а те, кто делал эту вылазку, и были вынуждены отпустить его, выстрелили по нему из мушкета, тяжело ранив.

Граф де Гиш вместе с несколькими другими храбрецами не хотел ничего пропустить в этом красивом деле. И, когда он примчался туда с графом де Суассоном, как только поднялась тревога, то дал все возможные доказательства мужества: у него осталась отметина на правой кисти от мушкетного выстрела. Каждый воодушевился в эти минуты славы присутствием Генерала, который был везде и в самых опасных местах в сопровождении герцога Буйона и графа Оверня, его брата, который поднялся в ночь с 10 до 11, в траншее, с полком Тюренна.

В тот день мы были очень близки к крнтрэскарпу и собирались расположиться до следующего дня, тем более легко, что убили врагов, которых так много унижали из-за различных неудач, испытанных ими во всех вылазках, на которые они не осмеливались с 8-го числа, продолжая вести сильный огонь, в результате чего граф де Бройо был ранен 9-го в окопах, и сьер де Бибера, энсин у Тюренна, 11-го. Здесь к нашему рассказу о ходе этой осады следует добавить, что тогда наш генерал получил известие о том, что Дон Хуан, принц де Конде и маршал Окинкур отправились из Ипра, к Ньюпорту, что кавалерия упомянутого принца де Конде передвинулась в Диксмюде, с резервом из двух или трех полков, оставшихся в Ружбреке, и было желание рискнуть всем, чтобы помочь Дюнкерку.

Фактически, в тот же день, 11-го, они проинформировали трубачем, что их армия расположилась лагерем возле аббатства в Дюнах, и что они сделали все необходимые приготовления для исполнения своего замысла. Это вынудило 9-го июня дать указание для жандармов, легкой кавалерии королевской гвардии, части мушкетеров Его Величества, и 11-го - графу Монтгомери со его полком и некоторым другим войска следовать к тому месту, чтобы подготовиться, экономя силы, и направляться к ним, как только узнают о начале марша, следуя указаниям, полученным от Его Величества.

Похоже, великие неприятности, как правило, имеют предвестников, что и произошло с маршалом Окинкуром в ночь с 13 на 14-е. Отделившись с 50 или 60 всадниками, занимаясь разведкой наших линий, он встретил гвардейских кавалеристов, которых маршал Тюренн отправлял каждый день, и которые в тот раз были из полка графа де Суассона с ним самим во главе. Он захотел напасть на них, видя, что они начали спешиваться, оставив в резерве 10 или 12 офицеров, затаившихся с этим графом. Полагая, что это была хитрость, чтобы завлечь его в какую-то засаду, он держал своих людей на месте, а с другими подошел к нашим линиям, чтобы лучше наблюдать за ними; но, когда они подошли к маленькому редуту, который маршал де Тюренн выдвинул на 50 шагов, и оттуда дали залп несколькими мушкетами, там скрытыми, только для того, чтобы поднять тревогу, но уложили их так хорошо, что ранили сопровождавших маршала Окинкура двумя мушкетадами, а сам маршал в числе пятерых других умер через два часа в нашем расположении, куда его отнесли.

Маршалу де Тюренну сообщили, что вражеская армия не более, чем на полулье от линии, и что все начальники Испании решили напасть на следующий день; так, что этот генерал обеспечил посты в траншеях и дал приказ к сражению, приказав войскам покинуть окопы на рассвете.

В девять часов утра был прямо напротив врагов, которых нашли в том самом месте, которое указал маршал Окинкур, и которые ждали, пока наша армия пойдет на длину пик. Они были в очень хорошем состоянии, но их стойкость не соответствовала выражению их лиц, и они дрогнули после первого же залпа.

Нашему правому крылу под командованием маршала де Тюренна, где был маркиз де Креки, противостоял принц де Конде, который, как обычно, защищался, потерял убитой под ним двумя мушкетными выстрелами лошадь, и его взяли бы в плен, если бы не капитан его гвардии, предоставивший ему свою для спасения: этот капитан и сьер Рикосс и др. были захвачены, как и графы Бутвиль и Мейль, у которых были раны в бедро, граф де Колиньи и шевалье Гито.

Левое крыло, под руководством маркиза де Кастельно, поддерживали англичане, которых возглавлял лорд Локкард, посол Англии, и они делали необыкновенные вещи, отвечая испанским батальонам, во главе которых находился Дон Хуан Австрийский, пеший и с пикой в руке, начавший отступать в дюны: и именно там бойня была больше из-за озлобленности упомянутого англичанина, который не желал никого щадить.

Сьер де Гадань тоже очень хорошо справлялся с руководством всей пехотой, он был значительно стеснен из-за нехватки пространства от моря до канала, настолько, что швейцарцы выставили только один батальон, полк гвардии другой, и, следовательно, остальные пропорционально.

Граф Суассон во главе швейцарцев получил большую славу, поддержанный легкой кавалерией: мушкетеры сражались с гвардейцами, при поддержке жандармов. В конце концов, все наши войска прекрасно выполнили свой долг, и мы были еще более благословенны в этом знаменитом событии тем, что ни один знатный человек не был потерян, кроме как один боевой сержант и брат шевалье де Отфейля, лейтенанта гвардии, которые были убиты, а также ранены барон дю Фур, граф де Бург, лишившийся глаза, сьер де Фужре, лейтенант гвардии и очень немногие другие: победа для нас стала самой полной, в силу потери всей испанской пехоты, которая была пленена со всеми полковниками, значительной части офицеров кавалерии и более 3000 солдат, захвата их обоза и большого количества знамен.

Но маркиз де Креки, недовольный тем, что его заметили в битве как находящегося возле маршала де Тюренна, которому достались все лавры, обладая замечательной храбростью, преследовал принца, воплощавшего всю надежду врагов, и трижды обращал их кавалерию, собираясь следовать за беглецами до Фюрна. Там, никто не сомневаемся, он рассеял все обломки армии Испании.

Тем не менее, маркиз де Ришелье, командовавший резервным корпусом, увидев, что наши не нуждается в нем, пришел на помощь войскам, оставшимся в охране лагеря и траншеи, на которых была совершена вылазка. Он отбросил их обратно на стены с чрезвычайной храбростью, убив 15 или 20 ударами шпаги на палисаде, и взял в плен командовавших ими, так что одновременно враг был разбит в двух разных местах, получив сполна: но мы должны дождаться подробностей такого великого подвига и дать вам отчет.

   

4 Paris, du Bureau d'ddresse , aux Galeries du Louvre
devant la rue S. Thomas,
le 18 Juin 1658

   

   

   

   

Нашим генералам под силу добиться в одночасье победы, но перо не так быстро, как их меч: для того, чтобы собрать то, что они сделали за такое короткое время, требуется несколько недель, и до сей поры сложно воспроизвести картину их грандиозных дел. То, что маршал де Тюренн предоставил нам достаточно материала для того, чтобы поговорить с вами, настолько изобилует различными замечательными подробностями, что обязывает нас предложить вам этот новый рассказ: & я не могу обещать вам, что он отражает все, произошедшее там, славное и достойное быть запечатленным для потомков, поскольку Слава и Воспоминания, воспроизводящие историю событий, никогда не дают истинно верного отчета о необыкновенных делах, о которых всегда есть, что рассказать.

Враги не желали пропустить столь прекрасную возможность оказать помощь Дюнкерку, о чем они решили на военном совете, состоявшемся 8-го в Ипре, где были все их начальники, постановив, наконец, что Дон Хуан Австрийский и принц де Конде отправятся в Фюрн (Верне), соединив свои силы. Но, поскольку это страна, в которой мы не можем брать язык у них, кроме как их маршем, Наши ждали два дня, пока они продвигались: и, тем не менее, маршал де Тюренн занимался осадой со всей возможной энергией, продвинувшись к контрэскарпу.

12-го числа этого месяца 30 из их эскадронов подошли к одной из наших охраняющих частей, чтобы произвести разведку территории, занятой нашими, и, фактически, они наблюдали с двух высот, которые наши не стали захватывать, потому что они были немного далеко расположены и требовали многих людей для своей защиты, но это преимущество стоило им не меньше, чем потеря маршала д'Окинкура, когда граф де Суассон, из кавалерийского полка которого состояла упомянутая охрана, отслеживая их в течение долгого времени, выдвинул 10 швейцарских мушкетеров, которые сработали так хорошо, что маршал получил выстрел, сваливший его, не оставив ему другой возможности, кроме как умереть среди врагов с горечью от собственного поражения, предвестника их последующей неудачи.

Тем не менее, маршал де Тюренн, видя, что они хотели идти этой ночью со своей армией, чтобы захватить дюны, которые были очень близки к лагерю, при этом имея возможность создать очень большое неудобство, велел войскам своего лагеря в этом месте заниматься ночью работами в своем присутствии.

На следующий день, 13-го, они появились в трех четвертях лье оттуда, куда продвигались войска короля: армия Испании, взяла вправо, к краю дюн, смотрящих на море, и принц де Конде протянулся до Фюрнского канала, так что тот и другой держали все эти дюны с частью пустоши, которая заканчивалась на указанном канале, и они начали строить мосты из доставленных сюда лодок.

Наш генерал послал наблюдать за ними, в результате чего случилась перестрелка, где маркиз де Бланкфорт Дюра, его племянник, был ранен мушкетным выстрелом в бою вместе с нашими добровольцами. При этом осаждавшие были более настойчивыми, по отношению к его обычной осмотрительности, на контрэскарпе, поскольку, если при затягивании осады армия Его Величества, находясь так близко к врагу, могла сильно пострадать по причине недостатка корма или, что еще хуже, могла бы подвергнуться нападению из-за трудностей сообщения между лагерями через большое количество мостов. И он решил, что пойти навстречу противнику, сразиться с ним, это лучший вариант из имевшихся у него, что также было одобрено всеми генерал-лейтенантами, с которыми он собирался выступить.

С этой целью в ночь с 13 на 14-е, после того, как позаботился об обозе армии, он отправил через канал все войска, которые были на другой стороне, велев 14-ти ротам гвардии с восемью эскадронами под началом маркиза де Праделя защищать траншеи и двум полкам пехоты с четырьмя другими эскадронами сьера Марена охранять мосты и каналы лагеря, и распорядился дать приказ о сражении.

Маркиз де Кастельно командовал левым крылом, где маркиз де Варенн был в первой линии кавалерии, а граф де Шомбер — во второй.

Маркиз де Креки возглавлял правое крыло, а маркиз д'Юмьер - эскадроны того же крыла, примыкавшие к пехоте.

Маркиз де Бюсси (Бюсси-Рабютен), как Главный местре-де-камп кавалерии, также находился там; сьер Эканкур возглавил вторую линию' сьер де Гадань - первую линию пехоты: маркиз де Бельфонд - вторую: маркиз де Ришелье - шесть эскадронов резерва, из 46 имевшихся, в том числе жандармов, которыми командовал сьер де Ла Саль, и который был за пехотой первой линии.

Пехота состояла из 12 батальонов в первой линии, 7 во второй, кроме того 2 или 3 маленьких, которые были поставлены со своими командирами в крыльях кавалерии, на правой стороне пустоши справа, и со стороны побережья слева, с пятью пушками на каждом крыле; и таким образом дюны преодолевались войсками на рассвете, расширявшимися в большей или меньшей степени, как того допускал рельеф.

Первую линию правого крыла составляли: бригада Гассьона, состоявшая из полка короля, также Грамон, и полка Гассьон, включавшего 5 эскадронов сьера Гассьона; бригада Эпанса, состоящая из полка Тюренн, разделенного на два эскадрона, Подвиц и Буйон, которые составляли два других, все возглавляемые сьром Эпансом, и бригада Подвица, состоящая из полка этого имени, эскадрона Ла Виллет, который делился два, и Кудре, все под командованием сьера де Подвица.

Пехота первой линии состояла из одного батальона Французской гвардии, двух - Швейцарских гвардейцев, четырех - англичан, двух - Тюренна и двух других - полков Пикардии и Бу-де-Буа.

Первая линия левого крыла была сформирована из Лотарингской бригады, которая составляла из пяти эскадронов под графом де Линьёем; Сен-Лье был с тремя другими, первым - Сен-Лье. второй - де Бройо , и третий — Кастельно, под сьером Сен-Лье; бригада Руврэ, состоящая из эскадрона этого имени, из Вилькье, из 2 Grand Maitre и одного l'Altesse под сьером Руврэ.

Во второй линии правого крыла стояла бригада Рошпера, состоящая из 2 эскадронов королевы и 8 других: 1-ый — Кёвр, 2-ой — Эканкур, 3-й — Манчини, 4-й — Роан, 5-й — Марсийяк, 6-й — Руа, 7-й — Мелен, 8-й — Рошпер, все под командованием сьера де Рошпера.

Пехота второй линии состояла из 7 батальонов, состоящих из Пьемонтского полка, Рамбюр и трех английских, а также Эпаньи и Ла Марен.

Вторая линия левого крыла состояла из 4-х лотарингских эскадронов, полков Coaslin, Белен (2), Ториньи, Жанли, Сен-Симон, всего 10 эскадронов.

Жандарминский корпус, который шел между двумя линиями пехоты, состоял из одного эскадрона жандармов короля, одного — его легкой кавалерии, одного жандармов и одного легкой кавалерии Его Высочества, одного жандармов и одного легкой кавалерии Его Высокопреосвященства, а также одного шотландских жандармов и роты королевы, которыми командовал сьер де Ла Саль.

Резервный корпус составляли полки Ришелье, Суассон, Лоррен и Ножан, всего 4 эскадрона под командованием маркиза де Ришелье.

Всего силы насчитывали около 5 или 6 тысяч кавалерии и 9000 пехотинцев, маршировавших в строгом порядке.

Дозорные врагов, видевшие из выходящими из дюн, предупредили своих генералов, приложивших все старания, чтобы собрать своих людей, которые сбились с пути - занять верхушки дюн от моря до пустоши и канала Фюрн, имея численность 6000 человек пехоты в 13 батальонах и кавалерии около 9000 лошадей. И так как можно было подойти к ним только к мелким шагом, это вызвало много неприятностей, и у них было время, чтобы привести себя в порядок, так что наши люди прибывали у них на глазах, найдя их готовыми в бою.

Принц де Конде, командовавший их правом крылом, поставил на пустошь до четырех или пяти конных кавалерийских линий, одну за другой и в голове один батальон, в котором еще находились мушкетеры в маленькой канаве. Его пехота, оставившая вершины дюн, откуда она предпочла продвинуться к упомянутой пустоши, была на той же линии, что что и пехота Дона Хуана Австрийского.

Этот принц, командовавший правым крылом с принцем де Линем, герцогом Йоркским (маркиз Карасен был в битве) также находился на вершине дюны, высоко поднятой, и всю кавалерию держал за дюнами, тянувшимися к армии принца де Конде, где большие роты были сильны главным образом посередине, и там была кавалерия, чтобы действовать, как на равнине, и поскольку это правое крыло продвинулось больше, чем левое, и особенно эта высокая дюна, на которой был испанский полк, была также продвинута на двести шагов более, чем остальные, их порядок имел форму полумесяца, которая казалась довольно грозной. Но некоторые улучшения имелись у них независимо от того, насколько им был неожидан приход и хорошее состояние наших, непреминувшие их удивить, тогда как у нас были их пленные, захваченные раньше.

Наша пушка первой вступила в игру в этой битве, дав несколько залпов по приближающимся врагам, но не было времени для грандиозного вступления, потому что наши был в ста шагах от них, и прежде, чем раздался хоть один выстрел с обеих сторон, два крыла прошли с такой точностью, что, казалось, были нарисованы по уровню. Англичане на левом крыле не видели друг друга перед дюнами с испанцами, которые продвигались вперед с криками, отмечавшими их крайнюю враждебность, они поднимались со скоростью неравной, поддерживаемые кавалерией под командованием маркиза де Кастельно, опрокинувшей семь испанских полков.

Граф де Линьёй в то же время распался, эскадроны должны были напасть на англичан. Гвардейцы, швейцарцы и вся линия пехоты пошли на батальоны, находившиеся перед ними, а также кавалерия правого крыла - на пехоту принца де Конде.

Она долго ждала, не стреляя, создав сначала замешательство, но наши, напротив, не впали в беспорядок, и первые эскадроны этого принца, во главе которых он находился, были также разбиты до трех раз маркизом де Креки с полками короля и Грамон.

Тем не менее, когда он был вынужден немного расслабиться, швейцарская гвардия и полк Монтгомери Дюра, который был его местре-де-камп, дал такой энергичный залп, что остановил кавалерию принца, под которым, как мы сказали, ранили лошадь, и дали время нашим собраться и повернуться против врагов, пришедших разгромить их, но которые были также отброшены сьерами Летаном и Бенаком, остановить которых не могло даже полученное за несколько дней до того ранение.

Однако, когда другие кавалеристы, попытались пройти нашу пехоту, жандармы и легкая кавалерия короля вместе с остальными жандармами поддерживала ее так плотно, что указанная кавалерия была вынуждена дрогнуть. И так как со стороны левого крыла сражение продвигалось быстрее, наша кавалерия так чудесно поддержала нашу пехоту, и даже некоторые полки этого крыла, оказавшиеся между первой и второй испанской линией, которая пришла в замешательство в этом месте, тогда как другие полки кавалерии, состоящие из французов и лотарингцев, которые были очень хороши в своем деле, насели на конницу противника с той же силой и разгромили ее. Так что только первая линия пехоты и кавалерии была занята боем.

Два батальона французской гвардии и граф де Суассон, командовавший швейцарцами, действовали с изумительной доблестью: полки Тюренн, Пикардия и Бут-де-Буа также продемонстрировали свою храбрость, сьер де Руврэ и Сен-Лье, находившиеся на левом крыле, и граф Линьёй, командовавший лотарингцами, нападали очень своевременно и с большой энергией. Маркиз де Кастельно руководил своим крылом четко и мужественно, маркиз де Варенн, с полками Altesse и Grand Maitre, расположился между двумя линиями врагов, сея там ужас.

Маркиз де Креки на правом крыле, приведя кавалерию в беспорядок, заставил пехоту бросить оружие, и, продолжая начатое, последовал за их оставшимися войсками в сторону Фюрна и Ньюпорта, с таким усердием снова напал на принца де Конде, а также на Дона Хуана и маркиза де Карасена, которые были последними, кто отступил.

Но маршал де Тюренн был душой всех этих прекрасных деяний, находясь одновременно и во всех местах своей армии самым удивительным образом: можно сказать, победа увенчала его благородный пыл.

Таким образом, поскольку благоразумие этого достойного генерала предвосхищало врагов, а его доблесть победила их, эти две великие добродетели безупречного Капитана, объединенные в личности этого Принца, приобрели для него славу, а не только позволили выиграть одну из самых знаменитых битв из данных им, но в то же время завершила одну из самых известных осад, от которой, возможно, он был бы вынужден отказаться.

Тем не менее, можно ли в это поверить? столько чести и столько успехов стоили ему потери 150-ти его людей, при этом там не было значительных персон, кроме сьера Берга, боевого маршала, который был убит рядом с ним.

Хотя мы можем сказать, что воздаем хвалу всем, не исключая герцога Буйона и графа Оверня, его брата, которые были во главе полка Тюренн с пикой в руке, что делает все более очевидным благословение Небес на непорочное оружие нашего великого монарха, желающих, чтобы за этим памятным успехом вскоре последовали редуты Дюнкерка, чью капитуляцию вы скоро увидите.

   

4 Paris, du Bureau d'ddresse , aux Galeries du Louvre
devant la rue S. Thomas,
le 31 Juin 1658

   

О болезни короля

   

   

Король с первого числа этого месяца неожиданно страдает непрерывной лихорадкой, сопровождающейся головной болью. Его Величеству несколько раз делали кровопускание и применяли другие средства, которые посчитали целесообразными дать ему. Его врачи, к счастью, преодолели эту болезнь, которая, казалось, угрожала Франции самой чувствительной и самой печальной потерей, которую она только могла понести. И, можно надеяться, что благодаря Небесам наши страхи счастливо сменятся необыкновенной радостью, вызванной выздоровлением этого благословенного принца, проявляющего столько мужества в то время, как все его подданные скорбят, что нельзя не восхищаться несравненной твердостью Его Величества.

Весь двор проявляет по этому случаю заботу, показывающую, насколько каждый заинтересован в восстановлении столь драгоценного здоровья, но особенно королева, о чьей нежности легче думать, чем выразить словами; эта добрая принцесса, сидит с теми, кто ухаживает, отвергая для себя даже тот отдых, который ей абсолютно необходим, и, чтобы внести вклад в это выздоровление, обращается к Богу с такими многочисленными мольбами и слезами.

В третий день этого месяца герцог де Креки и маркиз де Манчини вернулись сюда из Лондона, после того, как их со всем великолепием там принял лорд-протектор.

   

   

Одиннадцатого текущего месяца, сьер Дюма, дворянин Его Высокопреосвященства, доставил в замок Венсенн 100 испанских заключенных, из тех, кто был захвачен в битве в Дюнах; также отправили тысячу в Дьепп, 400 - в Амьен & 150 офицеров в Бове, кроме раненых, остающихся в Мардике, 100 из которых были помещены в армейский госпиталь. Сьер де Рош, капитан гвардии принца де Конде, оставлен под его слово в указанном городе Мардике, граф де Бутье, препровожден в Булонь с маркизом де Роменвиллем, и граф де Колиньи привезен в Кале.

Но вместо столь славной Победы, которая должна долго быть предметом нашего ликования, с таким большим количеством других достижений, имеющих славные последствия, недомогание короля так внезапно нарушило нашу радость, завершившуюся в самом начале, чтобы уступить место горю и вздохам и присоединиться к нашим молитвами о вручении Небу заботы об этом великом монархе.

Это было сделано с таким большим количеством служб, благочестием и торжественностью в этом городе, где Святые Дары было раскрыты во всех наших Церквах, ковчег Святой Женевьевы открыли, как в судьбоносные моменты, и прошло шествие, проведенное тремя факультетами, теологии, канонического права и медицины, от Сорбонны к Большому монастырю августинцев, где архиепископы и епископы, которые здесь, служат мессу, подавая пример всем подданным Его Величества, что нет никаких сомнений в том, что Бог сохранит нам принца, которого он дал по воле своей всей Франции.

На самом деле, последний курьер, покинувший Кале 11-го числа, сообщает, что его врачи, после того, как сделали кровопускание из ног второй раз утром 8-го, без облегчения Его Величеству, в два часа после полудня того же дня заставили его принять Vin Emétique (рвотное), эффект которого был таким чудесным, что он провел ночь спокойно, а на следующий день, почти совершенно очистился.

И, как они судили по проявлениям в последующую ночь, намного меньшим, чем во все предыдущие, он все еще оставался под воздействием паров и гуморов, которые могут сохранить эту злокачественную лихорадку. Потому они заставили его принять утром 10-го еще одно слабительное лекарство, которое, хотя и было самым мягким, никогда не уставало работать с таким большим успехом, что они должны были заявить, что Его Величество совершенно вне опасности.

Такое приятное известие доставило только наслаждение жителям этого города и радость, которой они свидетельствуют о том, как они с нетерпением ожидают полного излечения государя столь совершенного и столь дорогого для всего его народа.

   

   

Наконец Небеса вняли мольбам Франции за лучшего и величайшего монарха, которого они когда-либо давали ей, поскольку он был в обетах, молитвах и слезах: и само выздоровление Его Величества, первого среди монархов, стало предметом самой совершенной радости из всех имеющихся, послужив облегчению во всех городах и приходах, тем более великому, поскольку страна имеет честь обладать теперь этим славным принцем, чье пребывание с момента начала этой кампании уже добавило так много выдающихся преимуществ тем, кто победил Врага в предыдущих. Таким образом, каждый опечаленный грустью, которую видели здесь царящий со всех сторон из-за Его Величества, свидетельствует о всеобщем ликовании из-за столь счастливых перемен, но из всех самое прекрасное у королевы, нежнейшей из матерей, совершившей необыкновенные вещи, чтобы получить от Бога такое драгоценное исцеление, принеся радость, которую никто не мог бы сотворить, кроме этой доброй принцессы.

   

Страницы по теме:

Менардьер   Бюсси-Рабютен   La Gazette