page

   

Дина Ланфредини, Два флорентийца, путешествовавшие в 1669 г. из Бордо в Испанию
Dina Lanfredini, Deux voyageurs florentins de Bordeaux en Espagne en 1669,

1961
фрагмент статьи

Дина Ланфредини - профессор Флорентийского университета, автор "Un antagonista di Luigi XIV, Armand de Gramont, conte de Guiche (1959)"

   

Байонна. 1612

Байонна в 1612 г.
(иллюстрация к статье)

   

Весна (начало апреля) 1669. Два путешественнка-флорентийца — АЛЕССАНДРО СЕНЬИ, автор дневника, и ФРАНЧЕСКО РИККАРДИ.

Мост над рекой, образующей порт Байонны, обычно ведущий к городу, рухнул, и из-за этого мы добирались туда на лодке. Байонна — небольшой город, расположенный на склоне холма. Мы посетили генерал-лейтенанта короля, который является шурином герцога де Ноая, очень любезного дворянина. Мы видели на проповеди в соборе корпус магистратов города в красном платье. Процессия была организована, чтобы возблагодарить Бога за раскрытие заговора с целью сдать город испанцам, произошедшее в тот же день. Должность губернатора города принадлежит маршалу де Грамону, а сын последнего, граф де Гиш, его замещает.

В гостинице "Три берета" наши номера выходили на реку, где было много кораблей. Точно под нашими окнами была устроена эспланада с ограждениями для courir les têtes (*). Здесь граф де Гиш, который теперь является губернатором Байонны, упражнялся с несколькими всадниками из числа своих друзей. Он появился достаточно поздно с многочисленной свитой. Он кавалер, имеющий очень элегантный внешний вид. Одет он был в отороченную мехом красную одежду. Вокруг его шляпы была лента из жемчуга с бриллиантами. Этим вечером он не упражнялся, потому что было слишком поздно. Он живет в замке в верхней части города, охраняемом большим гарнизоном.

Поскольку в то время граф де Гиш жил изгнанником в Лабурде и Беарне, проявляя энтузиазмом и мужество, о чем мы хорошо знаем, его должность губернатора привлекла наше внимание в силу его имени: возможно, в гостинице, где останавливались путешественники, слышали об этом молодом губернаторе, так любимом людьми его провинции. Алессандро Сеньи, всегда немного педантичный в своем дневнике (он оказывается в своих письмах персонажем гораздо более приятным), останавливается на деталях ренты маршала; или он должен позаботиться о подготовке к поездке в Португалию и Испанию, выглядевшей не так комфортно, как та, которую они совершали по земле Франции, особенно из-за плохой репутации жителей этих стран.

Риккарди
Маркиз Франческо Риккарди. Медаль 1712 г.

Тем не менее, в Байонне не было возможности оставаться ни дня, не сталкиваясь с присутствием графа де Гиша. Любезный слуга из гостиницы "Три берета", сопровождавший гостей, возможно, сказал, открыв окна, что им были предоставлены самые лучшие комнаты в доме.

Они встречали очень важных людей, очень богато одетых; они видели балеты двора и впечатляющие парады королевских войск; они подробно говорили обо всем этом в своих письмах, но в этом дневнике с сухим стилем, который в основном предназначался для почти официального напоминания о точных маршрутах и фактах, Алессандро Сеньи не останавливает свое внимание на деталях одежды; он сделает исключение на этот раз, предложив нам этот очаровательный маленький эскиз, и мы можем представить себе графа де Гиша в последних лучах солнца вместе с молодыми дворянами, как нечто совершенно из ряда вон выходящее.

Это было, как мы видели, весной 1669 года: Арман де Грамон уже вел борьбу против злоупотреблений в парламенте, он считал себя настоящим наместником, проявляющим свою власть в соответствии с его сердцем, его разумом, его несгибаемой волей; его здоровье все еще было хорошим, и он, казалось, носит свое великолепное красное одеяние и свои бриллианты, как вызов своему хозяину, который сослал его на границу Франции.

   

(*) Courir les têtes

Вид упражнения, практиковавшийся в Академиях, исполнявшийся верхом. Состоит из 4-х туров по манежу в быстром галопе.

1-й тур — всадник должен сшибить копьем со столба картонную голову;

2-й — бросить дротик в такую же;

3-й — выстрелить в следующую;

4-й — свалить на землю последнюю шпагой (саблей).

   

Переписка Армана де Грамона, графа де Гиша с королем Франции Людовиком XIV и Ж.-Б. Кольбером, Генеральным контролером финансов, по вопросу переписи для флота баскских моряков и волнений в Лабурде по этому поводу (январь - март 1671)

   

Король Людовик XIV графу де Гишу, Париж, 27 января 1671 г.

   

Я был рад узнать из сообщения, которое мой кузен герцог де Грамон, ваш отец, сделал мне, произошедшее в Лабуре по случаю регистрации моряков, а также ваше достойное поведение для предотвращения результатов накала, возникшего в умах людей этой земли, погашение и успокоение всплеска эмоций, почти начавшегося, чем, как мне известно, обязаны вашей твердой воле. И, поскольку такие люди, незамедлительно обязанные продемонстрировать мне свое послушание, вскоре раскаялись в своем гневе, я буду молиться, чтобы вы простили им совершенные ошибки.

А для этого я посылаю вам отмену отправленных мною решений, чтобы вы опубликовали их и сохранили на всех уровнях юстиции этой страны; но в то же время я хочу, чтобы вы донесли до них то, что нам известны их несчастья, и нашли с бальи и влиятельными жителями этой страны средства предотвратить случаи и наказать эмоции, которые будут возбуждаться, начав с маленьких людей.

Я хочу еще, чтобы вы обязали бальи и членов городских советов перечислить моряков этой страны, разделить их на пять или шесть классов, гарантируя, что я всегда могу иметь 200 матросов и старшин для службы на моих военных кораблях, за которую дам им обычную оплату, установленную моими указами, действующими в настоящее время, и половинную оплату, когда они находятся на суше, как это практикуется во всех морских провинциях моего королевства.

И, как только вы сделаете этот разделительный подсчет, я хочу, чтобы вы послали его мне, и, если вам нужен морской суперинтендант, я велю г-ну де Вовре, явиться к вам по первому вашему распоряжению.

Прилагаю мой приказ для заместителя сенешаля Ланна передать в ваши руки его заключенных.

За сим молю Бога, чтобы он поддерживал вас, граф де Гиш, своей святой охраной.

Письмо Кольберу
Письмо Кольберу
Письмо Кольберу

Полностью собственноручное письмо графа де Гиша, адресованное
Жану Батисту Кольберу, написанное в Бидаше 3 апреля 1671 г.

   

Жан-Батист Кольбер графу де Гишу, Париж, 28 января 1671 г.

   

Вы будете знать о намерениях короля из письма SM (Его Величества) и всех других распоряжений, которые он послал вам в отношении того, о чем герцог де Грамон поставил в известность, о степени вашего участия в том, что произошло в Labourt во время регистрации моряков, и я считаю излишним повторять вам одни и те же вещи.

Я ограничусь только тем, что уверен, вы будете использовать всю власть, данную вам, и влияние, имеющееся у вас, на умы людей этой страны, на то, чтобы не только держать их в рамках закона, но и наказать их, если они выйдут за них, а также быстро закончить общий подсчет моряков, в форме и на условиях, которые SM объясняет в упомянутом письме. Вы увидите условия, которые использует SM, и, чтобы вы знали, у него есть удовлетворение от службы, которую вы оказали ему по этому поводу, я не скажу вам ничего больше; но только прошу вас быть уверенным, что я принял все необходимое участие.

   

Жан-Батист Кольбер графу де Гишу, Париж, 20 февраля 1671 г.

   

Я не сомневаюсь, что поездку, которую вы полагаете сделать в Labourt по приказу короля, будет удачной из-за приобретенного вами влияния на умы людей, и ваше намерение незамедлительно выполнить распоряжение SM, доставит удовольствие услышать об успехе подсчета моряков и амнистии, предоставленной им. Я буду ждать получения известия от вас по данному вопросу для него.

   

Граф де Гиш Жану-Батисту Колберу из Сен-Жан-де-Люз, 12 февраля 1671 г.

   

После того, как милость короля была передана шевалье де Лабеданом, я послал разделить ее с заинтересованными. Они получили свидетельство с уважением и радостью, в соответствии с обязательством. В пепельную среду (официальное окончание карнавала у католиков) я отправился выполнять приказы Его Величества, но ничего невозможно делать у басков во время Карнавала, кроме, как танцевать (эту фразу очень любят тиражировать баскские сайты). Я был принят с невыразимой радостью, так что обеспокоился завистью жителей Сен-Жан-де-Люза к обитателям Сибура, потому что они пришли ко мне с сонетами, и мы танцевали вместе, а людям Сен-Жан-де-Люза не нравится, когда другие приносят много сонетов; то, что я говорю, хотя и очень смешно, может быть очень серьезным, как и ссора произошедшая в монастыре Récolets (францисканцев), где одна из сторон поддерживала простых людей, а другая — буржуа, что привело к большим последствиям. Я не смог узнать правду, которая из партий стала зачинщицей, затеявшей всю эту игру; но уверен, возможно, [821] что шанс на расследование есть, и существует внешнее управление, которое я постараюсь обнаружить, хотя хранение секретов среди басков неприкосновенно.

Нет ничего среди этого народа, способного уничтожить доверие к доброте и справедливости короля. Они, естественно, подозрительны и недоверчивы, но их мнения не может так естественно меняться, если они придерживаются его.

Я в качестве полномочного генерал-лейтенанта Байонны провел слушания нескольких человек, которые обнаружили мне очень странный случай, но я не применил более полную власть. Я отложил до доказательств, по мнению г-на Daguesseau (интендант Гиени, друг графа де Гиша), который должен быть более беспристрастным, чем я, в суждении о нем; скажу лишь, что прево является дураком и плутом, поэтому не в состоянии сделать ничего хорошего, а любой вид ошибок, и совершенного им насилия прикрывает полномочиями от короля.

Это не то, о чем я прежде информировал относительно этого действия, и с тех пор, как об этом узнал, я убедил народ не предпринимать ничего против него в делах осуществления приказов короля, потому что это будет нападением на его авторитет. Я бы не стал останавливаться до тех пор по этому вопросу, пока шум от разбирательств не начал угрожать зажечь более сильный мятеж, чем первый; но, как оставить этот предмет под контролем, я рассчитываю на совет г-на Daguesseau, которого принимаю здесь.

Теперь то, что позволяет судить о легкости или сложности при решении вопросов в соответствии с требованиями SM.

Король хотел двести моряков от правительства Байонны, которые мне будут предоставлены в любое время по желанию SM, признав только, что моряки могут быть использованы для войны, потому что здесь знакомо правило чести, страсти или прихоти, но никак не рассудка. Сами же баски достигли в их навигации самых удивительных вещей, которые были предметом обсуждения в Соединенных Провинциях, верящих, что не существует места, откуда они не нашли бы дорогу.

И здесь мы получаем упорное нежелание служить в восточных и западных компаниях, хотя они каждый год совершают дальние поездки, более сложные и менее прибыльные.

Я с радостью сказал им, что король верен обещаниям, и служат они лишь на военных кораблях, потому что я считал, что воля SM должна дать эффект.

Когда сообщение это было сделано с радостью, без плутовства прево, я увидел, что оно породило приподнятое настроение, и я обязан был сказать им, что король не волнуется, но они сами представляют себе положение тех, кто мог бы служить, и как оно изменится, и что король был бы доволен условию, что он фиксирует двести человек; а мы знаем количество людей, которые могут выйти в море, и у нас есть уверенность для настоящего и для будущего.

Тем не менее, надо представлять себе, что все это идет к тому, я утверждаю, чтобы быть в этой стране дополнением к службе у короля, по этой причине, не желая злоупотреблять, мы должны верить, что магистраты смогут приложить достаточно усилий, дабы убедить моряков в невозможности много заработать на судах Labourt и Bizcay и довольствоваться небольшой прибавкой на судах короля.

К плохому можно отнести то, что в три прыжка желающие могут отправиться в Испанию, не оставляя ничего, о чем бы сожалеть во Франции, где они удерживаются лишь привязанностью к родине, которая подкрепляется не только свободой, но и крайней распущенностью, которой они пользуются бесконечно долго.

Испанцы находятся в том же положении дел, в равной необходимости организации границ и этих людей, потому что, попробовав два или три раза переманить матросов для армии, они получат новобранца для этой страны.

Все дело в том, чтобы нанять людей, которые никогда не давали ничего королю, для обеспечения ему двухсот моряков с увеличением им жалованья.

Тем не менее, при условии, что предмет будет зафиксирован и установлен приказом SМ, когда ему будет угодно. Г-н Daguesseau даст мне знать, что мы можем получить в этом году.

Я буду ждать его ответа на этот доклад, но я буду фиксировать дополнение оплаты труда: это делается, моряки предоставляются; я все-таки решился ответить, что король должен создать некоторый базис через определенное время на этой границе, где, возможно, потребуется один толчок для многих людей, и он найдет их для постоянного служения на флоте; и, верьте мне, есть некоторые ослы, составляющие большую часть офицеров, уверенные, что они будут привлекать больше людей к себе, чем все авторитеты власти и все возможные пункты, являющиеся предметом договора.

Надо пройти этот путь, при условии, что все люди мира хотят лучшего, и если мы знаем их точку зрения.

   

Граф де Гиш Жану-Батисту Колберу от 18 февраля 1671 г.(фрагменты)

   

Уррюнь
Уррюнь
Уррюнь
Уррюнь (Urrugne, Urroigne, Юррюнь).
Колокольня, церковь и площадь.

Я сообщал вам о последних делах здесь, думая, что имею дела с людьми, держащими свое слово, с учетом удовлетворения их интереса, но ситуация изменилась. В значительной степени, дело в следующем . Оно состоит из двух пунктов, в первую очередь, чтобы обеспечить двести моряков королю от области, в том числе от Байонны, которая сама дает очень мало, но делает вклад во всех в других случаях, и не могло быть речи об их освобождении, не давая людям здесь повода смертельного недовольства и вечного вызова; другой момент, с которым мне пришлось столкнуться, это непобедимая боязнь людей быть записанными заочно, чему способствовали реальные или предполагаемые заявления прево. Видя, что их страдания, я взялся первым делом сказать, что король не озаботился этим порядком, но я полностью уверен в них, они должны сами подробно разобраться в своих общинах, мне же нужно только обеспечить вовремя нужное количество. .

По приказу они были тщательно посчитаны, лучше бы не сделали все комиссары в мире, потому что не один из них не действовал без наблюдения своего компаньона, а затем было аналогичным образом; и я заставил всех комиссаров отвечать друг за друга, когда дело будет от имени короля, так как часто заключена опасность для маленького человека, который имеет дело с постоянным одурачиванием и зачастую пьян, в то время как общины теперь взимают плату, как магистраты, так и депутаты, было бы легко и просто применить приказ от короля.

Этот план, будучи разумным, на мой взгляд, был большим успехом, и я думаю, могу сказать, по правде говоря, соотношение государственного и частного интереса дает возможность увенчаться успехом, являясь основным способом.

Оплата короля, мала для людей, которые зарабатывают намного больше, служа Испании, которая дает им гораздо больше, что делает использование убеждения, чтобы пойти к нему на службу, сказать правду, непосильной задачей.

Мы могли, поэтому, вести людей только силой; и, как оказалось, что малые ресурсы этой области скудны для пополнения армии; это разрушает ее, забирая двести мужчин на службу короля; с другой стороны, магистраты и их благие намерения хотят принуждать силой моряков, натравливая их друг на друга так, они должны были поубивать на данный момент; в течение последних трех лет, что король хотел моряков, они всегда были оплачены общинами, что теперь надо далее служить за деньги короля, потому что противное совершенно невозможно и против их интересов, и, ожидаемо, что мы можем потерять тех, кто остаются в распоряжении короля, хотевших уйти к испанцам, но никогда не преуспевших в этом. Потому я уверен, что следует рассчитать жалованье, а мне сделать залог, и все, в один голос, смогут положиться на меня.

Я заверил общины в целом, экипажи судов и граждан, а значит, и распространяя все это на заинтересованные стороны, что проведу в Bilsar два дня, передав заинтересованной третьей стороне, любую сумму до шестнадцати тысяч ливров (в итоге, судя по другим источников, граф де Гиш выделили 12 000 ливров из собственных средств на доплату морякам), потому что это приносит пользу военно-морскому флоту, таким образом, вполне возможно, пойдет в зачет.

Но, поскольку любая повинность кажется отвратительной, и дело в том, чтобы следовать за обязательством, доставляющим неприятности, мой план состоит во внесении ими своего вклада добровольно, опасаясь получения приказа от короля, но я хотел бы просить его в любом случае, чтобы держать в своем кармане и сообщить им при необходимости, опасаясь отказа, а если все обернется хорошо, он все равно может быть полезным, и надо, чтобы он зародился в этих условиях, по велению собственной страны делать то, что, я бы сказал, дало средства к существованию моряков, а письмо с печатью должно доставить соглашение с королем, и от того, что страна будет делать, использовать одно или другое; мы могли бы, мягкостью или давлением, достигать своей цели, но даже для дальнейшего увеличения повинностей надо иметь в виду, что страдания переносятся легче, если они добровольны.

Уртюби
Уртюби (Urtubie). Замок виконта Urtubie

   

Когда я приехал сюда в первый раз, я нашел всех людей с оружием в руках, с общим интересом, и поэтому первый прыжок был способен на все. Я разоружил их в четверть часа, я вернул содержащихся у них заключенных, и оставил тех, которых вице-сенешаль взял по приказу; и, хотя это было настоящим камнем преткновения, все оставалось спокойным, даже когда я вернулся за приказом короля, без малейшей искры, а скорее полная вера в данное мною слово. Когда я вернулся с приказом короля, то был принят в качестве Мессии, тем не менее, я не прощу себя самого, даже если все эти вещи все посчитают инструментами для достижения успеха, и я должен был иметь другое основание, чем особый интерес, который я хотел уменьшить, и я признаюсь, что это подорвало основу, хотя и не отменило, превысив свет человеческого разума, что по-прежнему удивляет меня до крайности.

После г-дам интендантам с сообщениями необходимых сведений для оценки в этом году того, что надо обеспечить им в тот момент, я отправил все свое окружение в Байонну, а сам, чтобы успокоить Urtubie, остался там на один день; от прибывающих я узнал, что приход Urroigne (между ним и Urtubie всего несколько сотен метров), собравшийся для обсуждения деталей обещаний мне, только решил не делать ничего и не подчиняться приказам короля, но только поручил своим представителям прийти ко мне с особой благодарностью: это был один понедельник 16-го этого месяца, в 3 часа во второй половине дня.

Примечательно, что многие люди были в нетрезвом состоянии. Однако у меня не было больших сил, и я думал, что мое присутствие, сможет привлечь этих людей; а так как я знаю, они в состоянии интерпретировать все не так, то послал срочно к священнику, которого я нашел Urtubie и к виконту Etchaus, сказав ждать меня; сам же оседлал свою лошадь, а потом выехал.

Виконт Etchaux сообщал мне, что собравшиеся начали отделяться, но остальные ждали получения моих приказов. Я начал продвигаться в центр площади верхом на лошади, разговаривая с настоятелем и старейшинами. Как только я открыл рот, зазвучал сигнал тревоги, я поднял хлыст, чтобы заставить замолчать колокол, который, вместо того, повторили и все люди вокруг меня вторили ему.

Я сказал священнику пойти в церковь, чтобы заставить замолчать колокольню, приказыв то же самое городским властям, и некоторые местные добрые люди, желавшие это исполнить, подверглись нападению толпы. После чего я обратился к моим людям, сказав им, ч делать только то, что я велю, сам же сохранял спокойствие, хотя сцена была у ног моего коня, я думал, что придется использовать голос, и молодые виконты Etchaux и Urtubie, служили мне в том, если я не мог что-то сказать на баскском языке (есть упоминания у Daguesseau, что граф де Гиш владел баскским языком, но, видимо, не очень хорошо), надеясь сохранить терпение до конца; но вдруг последовал залп двадцати стрелков, оторвавших священника от передней двери церкви, ворвавшихся, достигнув колокольни, заполняя оставшуюся часть церкви; многие подходили ко мне со своим оружием.

Тогда весь здравый смысл убеждал меня в отступить, но я бы не стал делать этого, потому что, кроме того, он, казалось, большой coyonnerie, я думаю, что потерял, если бы я это сделал.

Но все накалилось, трое мятежников начали размахивать оружием, целясь мне в живот, и сказали тем, кто был сзади: Стреляй! Виконт Etchaux, который был справа от меня, услышав то же самое, положил руку на пистолет и продвинулся, встав между ними, виконт d'Aspremont и шевалье де Labedan сделали то же самое, я сказал им не дергаться, потому что, увидев, что дело плохо, у меня не было другой надежды, кроме как на мой хлыст, которым я поднял два ствола ближайших ружей, казалось бы, направленных мне прямо в глаза, и те, кто держал их, опустили.

Мы застыли на мгновение в этом состоянии, и, увидев одного из лидеров мятежников, которого я знаю, как очень крамольного, обратился к своим людям следовать за мной, продвинув мою лошадь на пять или шесть шагов, и, взяв человека, о котором я говорил вам, за руку, зная, что он немного понимает французский, сказал: «Вы почему не повинуетесь королю? Вы хотите, чтобы я предстал перед ним лжецом из-за того, что вы не держите данное мне слово?»

Он сказал мне, но из-за шума не было никакого способа ответить. Я же сказал: «Приходи завтра за ответом в Urtubie.» Он воскликнул на это: «Да, да, Urtubie!» Я жестом показал моим людям остановиться. Я коснулся нескольких рук, и все сказали мне, что они придут к Urtubie, и я, воспользовавшись затишьем, удалился.

Если бы я не сделал этого и ждал ответ, уверен, они бы не поверили, что я пришел для этого, и сшибли бы меня при отступлении; вы не будете сомневаться в реальной картине, которую я описал, при вашем знании людей и видя мое положение.

Час спустя, весь город Urroigne приходит в Urtubie и тысячу раз глупо оправдывается, предлагая свои услуги и прося сотню раз прощения.

Очень откровенно я говорю им, что иду к ним с добрым сердцем, и они сделали то же самое в мою честь, без злобы, что король забыл о них, и я могу забыть что-то в свою очередь, и что я надеялся, что SM еще много предпримет после этого нападения, но то, что я простил им их неповиновение, таким образом, если они хотят восстановить отношения, чтобы соответствовать остальной части собственной страны и обсудить на следующий день детали по матросам. Они взяли с меня обещание рассказать королю об их сожалении, но я пожелал, чтобы они подали пример добрых действий, как они дали его в ошибках. Они сказали мне, что поддержали на собрании предложение просить меня о прощении, что все они умрут, служа мне, и, что они готовы служить королю на этих границах, но моряков они не хотят давать в ни сейчас, ни в будущем.

Я пригрозил их безопасности, и, видя их последний ответ, надеясь, я позволил им собраться снова вместе на следующий день и принести мне свои результаты в полдень; что, если они считают нужным, я пойду к мессе в Urroigne и могу с ними сам поговорить. Они просили у меня извинения, что показалось мне дурным знаком. По сути, решение собрания был еще более крамольно, чем другие; Депутаты вернулись в 2 часа, сохраняя все тот же жаргон, всяческие комплименты для меня и неповиновение приказам короля, на что я сказал, как я сожалею и приглашаю их постоянно к покаянию.

Они сказали, что убеждены в том, что амнистия является обманом, и попросили у меня копию. Я, к счастью, имел при себе оригинал, который передал им с условием прикасаться к нему исключительно аккуратно, и я надеюсь, достаточно сделал; но так как не имел остальных приказов, то послал за ними быстро в Сен-Жан-де-Люз, куда прибыли мои люди, и соблюдая осторожность, отправил сообщение с виконтом Etchaux.

Они сказали, что у них достаточно бумаг, они могли бы ограничиться тем, о которых я сказал им, а остальные они не хотят читать; после чего поклонившись, виконт Etchaux положил их в карман и ушел, и я тогда покинул Urtubie, направившись к Сен-Жан-де-Люз, успокоившись насчет верности оставшихся; поскольку шум и опасность беспорядков были там, где я находился, они захотели взяться за оружие и спасти меня; но поскольку я вышел из дела, это осталось без эффекта. По прибытии сюда все народные представители выказали их уважение и лояльность королю, в чем дали мне слово.

Господа Conflan и Salsedo (представители мятежников) случайно оказались в этот день здесь, и я был рад, что они смогли увидеть произошедшее. Они уже хотели, чтобы удалиться к себе, как представители Urroigne принести мне амнистию. Они вошли в мою комнату, оставив сотню стрелков у дверей моего дома, и завели мне ту же песню, как и прежде, говоря, что они молились Богу, так долго, как они вечно разделены, но им всем был один и тот же голос, который велел ничего не предпринимать. Я ласково сказал им, что все они висельники и галерники. Они поклонились мне и заверили, что они принимают близко к сердцу хороший шанс, что вся страна будет с ними, и, как я видел, что Guetaritz ( Guethary ) и Vidart ( Bidart ) сделали, то и остальные поступят так же.

Я подумал, что не должен терпеть подобную наглость, особенно в присутствии испанцев; так что я, сопровождая этих господ с 10 или 12 людьми, не имеющими других видов оружия, кроме их шпаг, вышел на шаг из двери, и сказал всему отряду, что я их повешу; я убедился, что видящие оружие борются до конца, и я сказал им, что у меня есть все причины сделать это. Главари начали марш, все дело было потрачено на большой шум и угрозы пойти в Sibourre, и присоединить его к ним. Это рассказ о том, как обстоят дела. Из каждого моего письма видно, что я предупреждал и уверял, что есть определенное направление к этому.

Мне очень жаль, что такие плохие последствия основываются на причинах, которые мне слишком хорошо известны; ибо кажется удивительным разворот опасности, когда успокоили первые беспорядки, те, кто разжег это, не мог исправить; и как я уже писал, мне сообщили, что они несколько уже пожалели, что не прибегли к грабежу, мы могли бы идти дальше против них, чем я сделал, и ожидал сделать в деталях.

я решил оставаться здесь до того, как начнут действовать армейские части, и, хотя существует шанс хорошего выстрела в меня, потому что если я повернусь спиной, уверен, что любой сможет, и мы придем к грабежу и дойдем до крайности или капитуляции путем угрозы устроить его. Остаться здесь, и вполне возможно, что этого не случится. Я пока только только с 50 лошадями, г-н Saint-Pée пришедший присоединиться ко мне, также служит мне хорошо, имея хорошие ноги. У меня есть еще несколько дворян, привязанных ко мне, мои слуги и шесть охранников. Я послал немедленный приказ в Béarn, чтобы никто не приезжал ко мне, чтобы найти, потому что в полумере не может быть ничего хорошего ни для чего, кроме моей персоны, но вполне можно проиграть дело. Поэтому я хочу, чтобы остаться с тем, что у меня есть, до возвращения де Cailleuel, которого я послал, так как сам не могу отсюда уехать, с целью, принести мне приказы, не желая отправлять ни туда, ни обратно с корреспонденцией. Я послал верных людей в каждый приход, полагаясь в достаточной мере на слово д'Ascain и de Sare, потому что двое имеют сильное влияние на так называемого Ла Мота и молодого Thounio. Hendaye (Андай) , по-видимому, занимает настоящая и прошлая вражда с Уррюнем; Биарриц же, чтобы быть под кулевриной Байонны.

   

Я до сих пор боюсь, что те из Уррюнь, кто имеет претензии или хотят устраивать беспорядки ночью в Siboure или в Socoa, не оставят мне другого выбора, как подвергнуть испытанию этих господ против других. Будут ли они не слышать, вот что я могу сказать, мы должны принимать эту опасность со многими другими, с умерщвлением не надеяться на большой успех и даже не осмелиться принять определенные меры предосторожности, потому что это разрушение доверия, и мы не должны допускать этого.

Я посылаю поручения в Беарн взять всю милицию, если король захочет прибегнуть к наказанию. Здесь следует, на что мы можем рассчитывать: двадцать девять отрядов в Беарне, где милиция, вы знаете, у меня такое ощущение, немного в небрежении; все же, так как имеется привязанность ко мне, это даст эффект. Прежний порядок был хорош, везде полно офицеров, которые почти все были готовы к войне.

Я составил отряд в размере 70 пехотинцев, чтобы иметь лучших и хорошо подобранных; та же самая причина заставила меня просто взять только 600 человек из тысячи из наших земель (вооруженные силы Грамонов в Бидаше) и 500 из Нижней Наварры. Также должно иметь для меня возможность поднять тысячу в Labourd, так или иначе, поскольку из них можно сделать подразделение, по крайней мере в некоторых приходах в случае ослабления поблизости от Байонны или Нижней Наварры.

Я могу рассчитывать на 300 всадников-дворян, которые у меня есть на данный момент в Нижней Наварре, Беарне, Бигорре и Сhalosse; 20 охранников, которые служат мне от государства, потому что я не могу оставить себе меньше, хотя по нормальному времени вполне довольно и шести, что я, и охрана губернатора, в которой я рассчитываю на 60 и имеющий приказ для выхода гарнизон Лурда, за исключением десяти человек, полностью из наваррцев, содержащиеся буржуа и отрядом Beguerau, принимая даже отряды в замке Байонны и Acqs (Дакс)

Поддержка 5 или 6 маленьких пушек принимается в Байоне лучше, чем милиция без командиров, без ружей и без конницы : знать ничего не стоит против войск, но против подобных тем, с кем мы имеем дело, она может быть очень полезна.

Принимая худший вариант дела, Лабурдан заинтересован в том же самом вопросе, и я принимаю, что в лучшем случае, объединясь против меня, здесь будут сильнее по численности; но заперев меня в Байонне, они могут стоять в этом месте, потому что, если они получают берег, они оставят расположение вдоль Нив (река в Байонне), если они разделятся, то это будет гораздо сложнее.

Имеются только три погрязшие коммуны, где будет дело, как для палача. Вот такие дела. Это дело короля приказать, что он считает это целесообразным для службы ему, я все равно уважаю честь сделать это, и вы можете поверить, что я искал любую возможность и все от меня зависящее, рискуя всем, что мог, ради мягкости и сдержанности, потому что люди в этом нуждаются.

Я хотел бы добавить, что если мы хотим решить эту проблему, необходимо послать комиссара по продовольствию и оплате, как солдат и охранников; ибо я не могу принять это на свой счет, или содержать милицию, или хлеб и деньги.

Необходимо, чтобы М. d'Aguesseau прибыл с приказами по этому и остальным вопросам. Мне приходит в голову сказать, что угроза, которую я сделал вчера господам Larmandat из Urroigne, созыв в Bilsar (Bidart?) и некоторое удовлетворение, обнаруженное в общинах, которые были опрошены, напугали многих из них, и они предлагают собраться завтра, если они хотят назвать моряков в настоящее время и зафиксировать это на будущее.

Я считаю, речь идет о прощении их безумия, особенно потому, как мы атаковали в этот раз, хотя истина не только в приказах; но король в качестве условия прощения может использовать происходящее в настоящее время, получит много добра, если простит этот пыл басков.

В двадцать четыре часа, я считаю, должно все прояснится, и, если всего через два дня вы не увидите Cailleuel, считайте, все сделано. Тем не менее, полагаюсь на вашу осторожность и вашу рассудительность. Вы можете поверить, что я достаточно в ярости, чтобы отправить вам такое письмо, и вы увидите, что я не имею ничего зависящего от меня, чтобы этого избежать.

   

Граф де Гиш Жану-Батисту Колберу от 7 марта 1671 г.

   

Со времени моей последней почты, я не переставал работать, чтобы вернуть этим глупцам разум; у меня был даже проблеск надежды на успех в Urroigne; но некто по имени Harismendy, имеющий большие дела в Испании, сделал это несбыточным. Те, кто служат королю в Сан-Пе и Ascain продолжают делать это с той же верностью и небольшим успехом.

Я распространил повсюду, как только я получил, вчерашнее письмо, что король был еще достаточно добр, чтобы приостановить свой праведный гнев после того, как узнал первых событиях в Urroigne, потому что я сообщил SM в то же время, что эти люди, казалось, склонны к покаянию, но требуется больше предотвращающих распоряжений, ожидаемых мной в любое время; ибо я обнаружил, чтобы не пропасть самому, две максимы для общения с людьми здесь:
первая - держать твердо и неприкосновенно слово человеку легче проверки ногами,
и другая - показывать им всегда все зло, которое я делаю вид, что могу им причинить, чем позволить им подозревать, что у меня ничего нет. Невозможно поверить, как это работало на меня.

Тем не менее, один раз не предпринимая ничего однажды ночью, когда мы не смогли ничего сделать; и в другой раз, прежде, чем я прибыл, все было у нас в руках в течение двадцати четырех часов, и мы двинулись к последним всплескам насилия.

Каждый день из Беарна приходят письма с уведомлением, что я готовлюсь всё, что я могу сделать, и я не могу сдержать дворян прибыть ко мне сюда. Офицеры милиции постоянно осознают свое положение.

Все люди видят и знают это, и ничего существенно не изменилось до этого часа, хотя я был предупрежден, что некоторые рядом хотели возбудить людей, чтобы начать резню и втянуть меня. Тем не менее, я хожу по улицам, иногда пешком, иногда верхом, в сопровождении всего нескольких человек. Существует ночь, так что многие люди из Сен-Жан-де-Люз и Siboure собираются в Urroigne и Ascain с предложением приехать и напасть на меня, заверяя, что большая часть людей поддержит их. Впрочем я знаю достоверно, и меня опвещали о желании парализовать мое положение, запугивая меня, или, на самом деле, как мне сказали, применить к моей персоне силу; по правде, не льстя самому себе, я думаю, что убить меня легче, чем любого другого, который был бы на моем месте.

Кажется, величайшее служение, которое мы можем оказать SM, в данном случае заключается в разделении группировок и предотвращении остальных от присоединения, и если соседи посещают только тех, кто под рукой и уходят в любое время, я вижу, война обеспечивается бандитами; в остальном, не надо сомневаться, что если где они и смогут подняться, то в скором времени падут. Siboure вполне восстановился, и вряд ли был в лучшем состоянии. В Сен-Жан-де-Люз тот же самый процесс, в течение двух или трех дней частые вспышки ночью было стали исключением и без моего участия.

Таким образом, я не знаю, должен ли считать это предзнаменованием, потому что я имею дело с людьми, лишенными здравого смысла и темными, и это привело их, как вы уже видели, к большему, чем им положено.

По прибытии случился, как вы знаете, большой беспорядок в Байонне: отправили информацию г-ну Aguesseau; но я должен сказать по совести, что этот город никогда не будет устанавливать свои претензии без страшного беспорядка по всей этой стране, ничего не было предпринято для верхних кварталов, в первую очередь заинтересованных в учете новых прав, и в этом случае мятежники не смогли бы увидеть, что они на верном пути, захотев поставить на налог на соль, и это было предлогом для достижения цели. Надо было срочно использовать это для предотвращения возможности этому волнению пустить корни, и оно погасло; и, смею высказать свое мнение, что в такого рода случаях надо уравновесить, что является лучшим для короля, и никогда отказывать в их просьбах, потому что очень опасно подталкивать их здесь к первым шагам неповиновения.

Совершенно необходима регулировка, но крайняя тяжесть течения заболевания может раздражать без возврата этих свирепых зверей, и лучше служить разумным людям для обогащения королевства и обеднения Испании, и самое большое, что мы сможем сделать, я уже сказал, нанести упреждающий удар.

lorem

© Nataki
НАЗАД