page

   

Жоэль Керавек "Подписание брачного контракта в XVII веке: Луи де Монако и Шарлотта де Грамон"

   

Анналы монегасков, 06/1982

   

Будущему Луи [Луиджи или Лодовико] I было всего девять лет, когда его отец, Эркюль [Эрколе], маркиз де Бо, неожиданно умер в Ментоне 2 августа 1651 года в возрасте 28 лет. В результате он стал непосредственным преемником своего деда Оноре [Онорато] II, прославившегося благодаря дерзкому удару, которым он изгнал испанский гарнизон, расположившийся на Скале, и поставил Монако под защиту Франции в ноябре 1641 года.

Ведь с 1525 года княжество находилось под испанским протекторатом. Испанофильская политика дяди по материнской линии и воспитателя Оноре II, принца Вальдетара [Federico Landi, principe di Val di Taro, его матерью была испанка Juana Fernandez de Cordova (или Cordoba)], привела даже к подписанию 26 февраля 1605 г. договора, дающего испанцам право разместить свой собственный гарнизон в Монако, притом что верховное командование останется за принцем. Однако ситуация ухудшилась, когда с 1630 года Ришелье возобновил конфликт с Испанией, вступив в Тридцатилетнюю войну. Как следствие, испанцы усилили свой гарнизон в Монако, отняв, вопреки договорености, всю власть у князя (1). Защитник превратился в оккупанта.

[1] - Jean-Baptiste Robert. «Histoire de Monaco». Paris, Presses Universitaires de France, Collection «Que sais-je?» - 1973. - (Примеч.автора)

   

Оноре II Гримальди

   

Потому Оноре II благосклонно отнесся к французским предложениям, предполагающим отказ от союзов. Не желая вызывать подозрения у испанцев, он вступил в тайные переговоры под прикрытием приготовлений к свадьбе своего сына Эркюля с молодой девушкой из знатной генуэзской семьи, связанной с Испанией и соперничавшей богатством и влиянием в государстве с родом Гримальди - Аурелией Спинолой, дочерью принца Мольфетты и племянницей великого Амброзио Спинолы, героя Бреды. На следующий день после свадебной церемонии Людовик XIII подписал в Перонне договор, который позже должен был быть представлен на ратификацию Оноре II.

Чтобы компенсировать потерю сеньорий в Южной Италии, конфискованных Испанией после «подвига» в ноябре 1641 г., Франция дала Оноре герцогство-пэрство Валентинуа с доходом от пошлин Валанса, Вьены и Монтелимара; маркизат Бо и графство Карладес в Оверни. Знаки отличия Золотого руна, полученные принцем, были возвращены губернатору Милана по отданному этим последним распоряжению.

Отвернувшись от Испании, княжество обрело в лице Франции защитника, чья мощь в глазах самых понимающих намного превосходила ту, что была в последние годы, в то время как Испания начала приходить в упадок. Новое положение княжества после договора все еще нуждалось в укреплении. Договор был подписан, но оставалось наладить связи между двумя новыми союзниками, тем более что отношения между Испанией и Францией оставались бурными, и принцу Монако приходилось твердо определять свою «принадлежность» Франции перед своим бывшим покровителем.

Эта возможность вскоре представилась. От союза Эркюля и Аурелии родились семеро детей, старший из которых удостоился большой чести получить в качестве крестного отца короля Людовика XIII.

Что может быть лучше знакомства со страной, чем увидеть, как сам король покровительствует будущему суверенному принцу! Людовик XIII решился на эту милость, как только узнал о рождении первенца Аурелии. Его назвали Луи в честь его прославленного крестного отца. Незадолго до церемонии Людовик XIII умер, так и не выполнив свое обещание. Королева-регент Анна Австрийская велела маленькому Людовику XIV подписать письмо, согласно которому он заменил своего отца в качестве крестного. Графу д'Але поручили представлять его и регентшу. Он прибыл 12 октября 1643 года в Монако с женой и в окружении большой свиты. Церемония приобрела блеск, сравнимый с тем, что ознаменовал свадьбу Эркюля двумя годами ранее. Таинство совершал епископ Ниццы при содействии епископов Фрежюса и Гландева в присутствии провансальской знати. Маленький Луи был провозглашен при крещении графом де Карладесом.

Трудно нарисовать картину его детства, потому что История умалчивает об этом предмете. Однако легче оживить ту среду, в которой он жил в окружении своих сестер (2).

[2] - Его младший брат Франсуа-Мари [Франческо Мария], которого в день его рождения встретили возгласами «да здравствует кардинал Монако», был посвящен в Мальтийский орден; отправленный в Геную к своему деду по материнской линии он умер в возрасте четырех лет. - (Примеч.автора)

Смерть Эркюля лишь на время остановила жизнь маленького двора Монако, нашедшего поддержку в присутствии офицеров французского гарнизона и многих представителей провансальской знати, союзников Гримальди в Антибе, чьей душой был маркиз де Курбон. В подражание двору Франции сеньоры и дворяне устраивали праздники, на которых танцевали балеты. Один из них, «Антре Дианы и Аполлона», написанный секретарем Оноре Шарлем де Венаском-Феррьолем и представленный 12 февраля 1654 года, был даже напечатан. Этот вид развлечения пользовался исключительной популярностью в те времена повышенного интереса к греко-римской цивилизации: и там появился двенадцатилетний граф де Карладес в компании своей матери (3).

[3] - Gustave Saige. «Monaco, ses origines et son histoire». Monaco, 1897. - (Примеч.автора)

Возможно, он брал уроки у этого секретаря, плодовитого автора стихов и исторических сочинений, если только его не наставляли монегасские или ментонские священники, способные сочинять латинские поэмы, как, например, протонотарий Франческо Боттино, скромно характеризовавший себя как «универсального знатока и преподавателя Светлейшего Дома Монако».

   

Герб Луи I, принца Монако, кавалера орденов Св.Духа и Св.Михаила

   

Провел ли он несколько лет в Генуе с семьей матери, где получил бы более основательное и более полное образование? Мы не знаем.

Но следует отметить, что юный Луи мог найти во дворце все возможности для полноценного изучения латыни, итальянского и французского языков (4). Что касается оружия, то он мог практиковаться в обращении с ним (5) под руководством офицеров и мастеров фехтования гарнизона, которые, назначенные королем Франции, должны были, согласно Пероннскому договору принести присягу принцу Монако.

[4] - На момент смерти Эркюля библиотека насчитывала 1440 томов. - (Примеч.автора)
[5] - Léon-Honoré Labande. «Le Prince Louis ler de Monaco», Rives d'Azur n°160 (15 janvier 1923). - (Примеч.автора)

Разумно предположить, что его детство было не таким уж счастливым. Смерть отца, разногласия, царившие между матерью и дедом, все это несомненно должно было способствовать омрачению его юных лет. Вынужденный проявлять явную пассивность из-за своего юного возраста, столкиваясь с проблемами, он взял за привычку наблюдать, а не действовать, и в шестнадцать лет представлял собой застенчивого молодого человека, немного неуклюжего, как его описали нам современники.

Однако именно в этом возрасте Оноре II задумал женить его. Без сомнения, он ждал бы дольше, но чувствовал, что время поджимает. Пожилой и больной, он должен был как можно скорее решить судьбу династии Гримальди, если не хотел, чтобы Аурелия Спинола сделала это самостоятельно после его смерти.

Коль скоро отношения с Испанией оставались сложными (после протектората он употребил все средства, чтобы отстоять законность своих действий) (6), то обстоятельства, напротив, весьма благоприятствовали укреплению связей с его новым защитником.

[6] - На Мюнстерском конгрессе, который привел к Вестфальскому договору, Оноре II представил меморандумы в свою поддержку, сопровождаемые консультациями, за которыми он отправился в Рим. - (Примеч.автора)

В Монако всегда преобладало итальянское влияние, и в 17 веке Франция очень сильно пострадала от итальянизма. Неудивительно, что Мазарини приветствовал Оноре II, выросшего в Милане. Идея союза будущего суверенного князя с французской дворянкой, помимо того, что ему импонировала эта культурная гармония, имела то преимущество, что разрывала все личные отношения с Испанией или ее союзниками и, в некотором смысле, завершала Пероннский договор. Таким образом, это смогло вдохновить Оноре II и Мазарини, немедленно взявших на себя организацию процесса. Чтобы быть полностью эффективным, этот брак также должен был достичь и другой цели: представить принца двору Франции. Для того он должен был соединиться со старой семьей французской знати, занимавшей там видное место и, таким образом, способной оказать ему поддержку в этой роскошной, но сложной обстановке.

Выбор пал на большой дом Грамонов, который в то время возглавлял Антуан, третий этого имени, герцог де Грамон, пэр и маршал Франции, граф де Гиш и де Лувиньи, полковник полка французской гвардии, вице-король Наварры и Беарна, кавалер королевских орденов, губернатор Байонны. Антуан родился в 1604 году и женился в 1638 на Франсуазе Маргарите де Шивре, дочери Эктора де Шивре, сеньора де Плесси де Фразе и де Робертана, и Мари де Конан.

Их дочь Шарлотта, живая и непосредственная, обладала блестящей уверенностью избалованных детей. Мазарини знал ее, в том числе потому что она дружила с его племянницами. Мемуаристы оставили нам не очень лестные портреты этих девушек, что не помешало юному Людовику XIV полюбить их общество. Разделяя их игры в саду Пале-Руаяля, он устраивал для них балы и праздники. Известно, что он даже безумно влюбился в одну из них, Марию Манчини.

В двадцать один год Шарлотта была знакома с двором, где ее ранг, дружеские связи и, более того, ее личные качества обеспечили ей завидное место и роль, соизмеримую с ее амбициями. Не была ли она женой мечты для Луи, той, которая могла лучше, чем кто-либо другой, дать ему возможность приспособиться к Двору?

Узнав о планах относительно его дочери, Антуан III, в свою очередь, обдумал ситуацию. Один нюанс позволил ему определиться. Оноре II после Пероннского договора носил титул пэра Франции. Если бы он отказался от своего титула в пользу внука, тот пользовался бы всеми связанными с ним почестями и преимуществами и был бы очень желанным зятем! Своими соображениями, как непременным условием его согласия на брак, он поделился с Мазарини. Требование маршала было немедленно передано Оноре II, который начал размышлять над тем, как ему поступить в такой ситуации без ущерба для себя.

С другой стороны, узнав о готовящихся матримониальных планах, Шарлотта выступила категорически против. Она любила Двор и считала его единственным местом, где могла бы жить. Сама мысль о замужестве с иностранным принцем, который, несомненно, предпочитал свое государство Парижу, была для нее невыносима. Но, возможно, это была не единственная причина ее отказа.

Мадемуазель де Монпансье сообщает в своих «Мемуарах», что «месье де Валентинуа был молод, хорошо сложен и большим сеньором, при всем этом не нравился мадемуазель де Грамон», и последняя была «очень зла» на брак, а «причина крылась в том, что при дворе был кто-то, кто ей больше пришелся по душе». На самом деле она была страстно влюблена в своего кузена Антонена Номпара де Комона, носившего тогда титул маркиза де Пюгилема [Пегилена в произношении Двора], будущего герцога де Лозена. «Этот маленький, стройный и очень хорошо сложенный человек, с самой красивой в мире ногой, прекрасными глазами, тонким, смелым, одухотворенным лицом и, может быть, уже с той самой улыбкой, которая демонстрировала, - по словам Сен-Симона, - глубину и фальшь, прибыл однажды зимой 1647 года в дом своего дяди де Грамона, который, будучи хорошим родственником, оказал вновь прибывшему «замечательный прием» (7)».

[7] - Alfred Asseline. «Madame de Monaco». Paris, Libr. Internationale A. Lacroix et Cie. s. d. - (Примеч.автора)

Объявление об этом проекте не получило единодушного одобрения. В частности, Аурелия Спинола, много лет жившая в Генуе, без особого удовольствия узнала, чем занят ее свекор. Она предпочитала, чтобы сын нашел жену среди знати ее страны, тем более что финансовые условия, выдвинутые маршалом, вряд ли были привлекательными.

Таким образом, несмотря на его требования, последний надеялся, что останется незамеченным небольшое приданое, которое он намеревался дать за своей дочерью. Наконец, еще одна раздражающая деталь: он настаивал на том, чтобы церемония состоялась за пределами княжества, в По, где у него была резиденция.

Оноре II не обманывался. Он знал, что его интересы попираются. Маршал, очевидно, не выкладывался, много просил, но мало давал. Несмотря на эти трудности, принц упорствовал в своих планах. Союз Гримальди - Грамон угоден кардиналу, и это являлось единственным, о чем нужно было помнить. Более того, выступать против Мазарини и затем думать о еще одном союзе с Францией было утопией и даже опасной. Оноре не мог забывать, что, обходясь без его поддержки или препятствуя его желаниям, он, безусловно, компрометировал всю свою политику по отношению к Франции.

Поэтому он решил заняться подготовкой переговоров, которые вскоре должны были состояться в Лувре под главенством кардинала Мазарини. Там он намеревался отстаивать свои интересы. Однако из-за недомогания (у него была подагра) он не мог ехать так далеко.

Необходимо было принять решение. Поэтому он выбрал двух представителей - маркиза де Варда, капитан Королевской сотни швейцарцев, и его сестру [тётю], маршальшу де Гебриан, из нормандской семьи, связанной, согласно легенде, с Гримальди. «Маршальша впервые посетила Монако в 1646 году, возвращаясь из Польши, куда в ранге посла сопровождала принцессу Марию де Гонзага де Невер, жену короля Владислава. С нею находился историк маршала де Гебриана Жан Ле Лабурер, чей отчет о поездке содержит самое старое печатное описание дворца Монако и очень точные сведения о художественных богатствах, которые он содержал в то время (8)». Несколько лет спустя мадам де Гебриан держала сестру Луи у крестильной купели и с тех пор оставалась в хороших отношениях с Оноре II.

Оба согласились быть представителями. Маршальша должна была представлять при подписании контракта принца, а маркиз де Вард - молодого герцога.

Затем Оноре II назначил в качестве посланника своего секретаря Гиацинта де Брессана. Тот был добросовестным и ответственным человеком, стремящимся угодить ему; но прежде всего, будучи итальянцем по происхождению, как и Мазарини, он мог бы установить с ним более легкий контакт, благоприятствующй проведению переговоров (9).

[8] - Gustave Saige. op. cit. p.224. - (Примеч.автора)
[9] - Архив княжеского дворца, B4бис. Корреспонденция от Брессана. Большинство наших цитат взяты из этой папки. - (Примеч.автора)

В течение нескольких недель, предшествовавших отъезду Брессана, Оноре II составил список пунктов, которые он хотел видеть в брачном контракте; он скопировал его в нескольких экземплярах, чтобы иметь возможность представить на утверждение нескольким важным лицам, в частности, епископу Фрежюса, чей племянник Ондеде был знаком с Мазарини, и кардиналу Гримальди из Дома Антиб. Некоторые из тех положений, так занимавших его, теперь нашли свои окончательные формулировки.

Они касались, как и хотел маршал, отказа принца от титула герцога де Валентинуа в пользу Луи и суммы приданого, которое Оноре хотел увеличить до более чем 300 000 ливров.

Наконец, также планировалось уточнить дату и место свадьбы. Если содержание документов не позволяет узнать выбранную дату, то несомненно, что торжество должно состояться, согласно воле принца, в самом Монако, в его дворце (10).

   

* * *

   

Брессан уехал в конце января 1659 года, взяв с собой листы контракта и рекомендательные письма к Мазарини, а также тщательно записал все выражения учтивости и приветствий.

Прибыв в Экс[-де-Прованс] 30-го числа, он представился М.де Фрежюсу, который принял его с «большой дружбой», прочитал статьи и заверил, «что дела не могут не пойти наилучшим образом». По просьбе посланника он написал письмо своему племяннику Ондеде со всеми указаниями для необходимой с его стороны эффективной поддержки, одобрил письмо, которое принц предназначал кардиналу, и «обещал сделать многое» (11).

[10], [11] - A.P.M., B 4bis. - (Примеч.автора)

Посланник добрался до Парижа 19 февраля. Погода стояла сумрачная. Измученный, в мокрой от дождя дорожной одежде, он представился де Пуа, дворянину принца. Очень скоро у Брессана сложилось мнение, что этот «галантный человек» настроен враждебно по отношению к браку, что он не выполнил приказа Оноре II и привнес в дело совершенно личное отношение. С того самого момента он старался держать его подальше от переговоров, а также от подготовки к свадьбе.

На следующий день он отправился к аббату Ондеде, которого дядя уже проинформировал о письме Оноре, ознакомившись с которым, аббат попросил передать «благодарность принцу за обращение к нему в деле такой важности», подтвердив, что «будет служить ему через его посланника, но также в соответствии с тем, что приказал ему господин де Фрежюс».

Затем он попросил для передачи письмо, предназначенное Мазарини, а также пообещал устроить встречу с кардиналом.

В последующие два дня посланник официально при дворе не появлялся. Маршальша де Гебриан, поначалу тоже сомневавшаяся в целесообразности этого брака, была полностью покорена убежденностью принца и с нетерпением ждал Брессана. Она даже пригласила его остановиться в своем особняке, где уже приготовила для него комнату.

Брессан, всегда очень озабоченный своим внешним видом, отклонил приглашение: «он не осмеливался появляться в дорожной одежде, но, как только привел себя в порядок, пообещал обязательно нанести визит». Де Пуа, в восторге от этой возможности, предложил свои услуги, заявив, что получил от принца четкий приказ поселить его. Не доверяя «этой лжи», Брессан отказался.

Тем не менее де Пуа оказал ему честь в своем доме. Он особенно хотел показать ему портрет Аурелии Спинолы в позолоченной раме, который расположил у изголовья своей кровати «как благочестивый образ». И мгновение, «казавшееся ему вечностью», Брессану пришлось смотреть на картину и слушать славословия дворянина. Он был тем менее расположен приветствовать такого рода похвалы, ибо хорошо знал мнение невестки принца о планируемом бракосочетании. «Это были слова плохо осведомленной женщины», и он был полон решимости поговорить о них с кардиналом Мазарини, чтобы «освежить его память». Герцогиня [Аурелия] решила сама отправиться в Лувр, поскльку ее союзник, некий отец Теччино, направленный ею туда, не преуспел. Не было сомнений, что она предпримет все возможное ради срыва переговоров и этому нужно было немедленно противодействовать. Принц попросил Брессана «умолять кардинала предотвратить поездку или, по крайней мере, не иметь с ней дела». Он также посоветовал ему обратиться к отцу Теччино при дворе, дабы попытаться помешать тому связаться с кардиналом. Но эмиссара Аурелии Спинолы так и не удалось отследить.

Тогда Брессан занялся совсем иным делом. Речь шла о получении как можно более точного портрета будущей супруги, который надлежало отправить в Монако. Луи никогда не видел ее, так же как и его дед, которому было любопытно увидеть черты лица молодой девушки, выбранной им по политическим мотивам.

Ловкий посланник Оноре нашел художника, готового выполнить точную копию портрета Шарлотты, в конце концов обнаруженного им у «известного художника». Едва реплика была закончена, как он уже задумался об ее отправке, несмотря на предупреждения художника: «Если мы пошлем портрет с этим курьером, он будет испорчен, потому что краска слишком свежая». В спешке Брессан завернул холст в масляную бумагу и спрятал в жестяную коробку. Затем он доверил ее некоему Бюссону. Увы, по прибытии картина была в очень плохом состоянии. Только благодаря крохотному медальону, одолженному Грамонами, черты будущей невесты стали известны во дворце Монако!

Еще предстояло подумать о подарках, которые Луи преподнесет своей невесте. Оноре долго колебался, и в конце концов остановил свой выбор на пуансоне и фермуаре (12).

[12] - Фермуар представлял собой зажим, часто из драгоценного металла, предназначенный для удержания книги или кошелька. Шило (poinçon) использовалось при вышивке; дворянки отдавали много времени этому занятию. - (Примеч.автора)

Он не мог решиться, когда дело касалось одежды или украшений. Он был человеком действия, и хотя знал обычаи и настаивал на их соблюдении, ему не всегда удавалось легко соблюдать их в жизни. Что подарить молодой девушке, к тому же красивой и привыкшей ко двору? Он подумал, что маршальша де Гебриан может дать хороший совет, и сообщил ей о своем решении; она подтвердила, что эти два подарка «были очень достойными Шарлотты де Грамон, и что она была бы рада ими заняться»; руководствуясь этим соображением, Оноре II решил доверить ей подготовку приданого для герцога и герцогини.

   

* * *

   

Наконец, после нескольких дней ожидания отец Ондеде сообщил Брессану, что Мазарини сможет принять его в следующую субботу. По этому случаю посланник принца облачился в костюм, признанный «одним из лучших при дворе», и которым он очень гордился. Все омрачал тот факт, что он хотел бы предстать в Лувре один, без де Пуа, но тот буквально следовал за ним по пятам.

Отец Ондеде ожидал их перед кабинетом Мазарини. Он представил Брессана, но, зная о враждебных намерениях де Пуа, решительно отказал ему во входе в кабинет. Обезумев от гнева, дворянин остался в передней, решив ждать исхода этой аудиенции столько, сколько потребуется.

С облегчением избавившись от этого нежелательного присутствия, Брессан выказал кардиналу Мазарини дань уважения от лица принца и молодого герцога.

На его первой аудиенции у Мазарини он чувствовал всю ее важность. Он объяснил - по-итальянски - намерения Оноре II, «подчернув с определенной дипломатичностью, что они всегда будут подчинены желаниям кардинала». Последний же заметил, «что ему видится союз с маршалом де Грамоном как один из самых достойных в королевстве, и он питает надежду, что князь Монако будет полностью удовлетворен им».

Намерения принца, однако, не очень согласовывались с претензиями маршала. Тем не менее кардинал только что повторил свое желание, чтобы этот союз осуществился, и о его разрыве уже не могло быть и речи. Итак, Брессан начал обрисовывать желаемые пункты и начал с места церемонии, заявив, что принц хотел бы, чтобы это было сделано в Монако; затем он объяснил, что Оноре II считает размер приданого, предоставленного маршалом де Грамоном, слишком недостаточным, и поэтому целесообразно существенно его увеличить.

Брессан умолял Мазарини «защищать интересы Дома Гримальди» и подтверждал, что принц «всецело полагается на его покровительство».

Кардинал рассказал ему о своих опасениях, он сомневался, что свадьба может состояться в Монако, но он сделает «все возможное, дабы доставить это удовлетворение». Что касается приданого, то он собирался «в понедельник встретиться с маршалом и обсудить эту тему». Он продолжал: «Какое содержание хочет князь Монако назначить герцога де Валентинуа, если этот последний не будет жить с ним?» Заданный вопрос смутил Брессана. Он не хотел бы затрагивать эту проблему сразу и старался оставаться расплывчатым: «и в Монако, и в других местах князь Монако всегда стремился обеспечить герцога де Валентинуа в соответствии с его рождением». Мазарини настаивал; «от 8 до 10 000 экю в дополнение к его пенсиону» (13), в конце концов признал он.

[13] - Пенсион составил 45 000 ливров (видимо, около 15 000 экю). - (Примеч.автора)

Кардинал не скрывал от него, что, по его мнению, «это очень мало для чести Дома», и потому необходимо «включить в контракт нечто большее», будучи уверенным, что «герцог никогда не хотел бы быть вдали от своего деда, но желал помогать тому в старости».

   

* * *

   

Затем Брессан говорил «добрых четверть часа» об Аурелии. Она намеревалась поехать в Париж, «чтобы спутать карты», и Оноре умолял Мазарини предотвратить эту поездку или, по крайней мере, не договариваться с ней, потому что для него невозможно «больше это терпеть». Посланник принца вложил «такое рвение» в эту просьбу, что Мазарини попытался успокоить его: «Я очень хорошо осведомлен о намерениях герцогини де Валентинуа [титул, который носила Аурелия] и часто удивлялся, что принц так страдал, прежде чем прийти к благоразумному, но необходимому решению отправить ее в Геную», и добавил, что принца можно успокоить: упомянутая герцогиня не только не будет принята, но на ее письма не будет дан ответ. Этими ободряющими словами закончилась первая аудиенция.

Вторая аудиенция была назначена на следующий понедельник. Брессан и Ондеде отправились к Мазарини как раз в тот момент, когда канцлер, генеральный прокурор и другие министры прибыли для проведения большого совета. Встреча не смогла состояться. На самом деле кардинал думал о мире с Испанией и готовил пункты договора, который надеялся подписать. Монако не привыкать к этим приготовлениям. Прежде всего, поскольку Пероннский договор предполагал, что это будет включено во «все договоры, которые Франция примет», но особенно потому что, если Испания согласится вернуть в этом случае имущество, конфискованное у Гримальди, необходимо будет вернуть французам земли, и приданое больше нельзя обеспечить собственностью во Франции. Кардинал быстро рассеял опасения Брессана: он также позаботится об этой проблеме.

   

* * *

   

В последующие недели кардинал по очереди принимал маршала и посланника принца. Советы, предложения иногда требования того, чтобы в конце концов было достигнуто эффективное соглашение по такому-то и такому-то пункту.

К середине марта, после более чем месячных переговоров, Брессан все еще отказывался соглашаться из-за приданого: «мы бы все заключили, если бы я смог договориться о приданом, которое, как я полагаю, не будет в состоянии превысить 200 000 ливров, подлежащих уплате в день свадьбы, и 200 000 ливров в течение двух лет, из этих 200 000 ливров они хотят выплатить только проценты в порядке, который будет согласован». Он умолял кардинала использовать его влияние, чтобы маршал согласился на повышение. Он не выиграл дело; сумма, которую он считал недостаточной, уже была увеличена до гораздо большей, чем первоначально запланированная. И это благодаря кардиналу. «Без моего вмешательства, — пришлось ему объяснять, — маршал де Грамон не вложил бы больше, это ради меня он пошел эту уступку. Все, что вам нужно было сделать, это согласиться.» Дальнейшие переговоры потеряли смысл, как только изменить приданое стало невозможно. Пункты были следующими:

   

Оноре II согласился отказаться от титула герцога де Валентинуа в пользу своего внука. Это положение отныне появилось в начале статей, но принц уточнил, что сохранит за собой доходы герцогства. Тем не менее, по достижении совершеннолетия Луи получит связанные с ним [герцогством] титулы и почести. К этому он добавил право на возвращение: если он переживет своего внука, то титул вернется к нему.

Приданое, а также условия выплаты были установлены так, как было решено, то есть 300 000 ливров, и это вопреки желанию Брессана. В любом случае, разве Грамоны не оставили свою долю наследства для дочери? Принц будет получать доход от приданого, в обмен на который Луи будет получать от своего деда пенсион в размере 45 000 ливров в год, если ему придется жить вдали от него. В глазах Мазарини это была минимальная сумма, которую тот мог позволить себе заплатить.

Наконец, приданое будет использовано для покупки земли во Франции, что увеличит его территориальную базу в стране.

Принц Монако также согласился с тем, что жена должна оставить себе все драгоценности, белье и платья, подаренные по случаю свадьбы, а также ее свадебное приданое (одежда, белье и т.д.).

Рассмотрены положения на случай смерти одного из супругов. Вдовий пенсион Шарлотты составлял 12 000 ливров, и в случае, если она умрет раньше своего мужа, тот имел право взять 30 000 ливров из ее приданого. Тот, кто переживет, будет иметь право на имущество умершего.

   

После того, как пункты были исправлены, приступили к составлению актов. Только в конце месяца маршал де Грамон позаботился об этом. Затем он передал их Брессану, чтобы тот мог показать их своим советникам, то есть советнику парламента и одному из юристов, чтобы внести изменения в случае необходимости. После этого его советники и советники Мазарини должны были встретиться и доложить обо всем Кольберу, интенданту кардинала.

Казалось, все шло гладко, когда один инцидент едва не поставил переговоры на грань срыва. В начале апреля Ондеде послал за Брессаном, умоляя того приехать к нему по серьезному делу. Аббат сообщил ему, что де Пуа подтвердил маршалу де Грамону, что принц Монако намеревается использовать приданое, столь ожесточенно обсуждаемое, для образования приданого своей дочери. «Необходимо было срочно устранить сплетни». Они, вопреки его опасениям, не оказали того влияния, которого он опасался, поскольку, когда Брессан представился маршальше де Грамон, последняя «оказала ему тысячу почестей и приняла его разъяснения». Инцидент был исчерпан. Теперь оставалось только дождаться момента, когда король согласится подписать контракт.

   

* * *

   

Однажды в воскресенье Мазарини, которому был доставлен контракт, велел Брессану быть в Лувре в 11 часов в компании маршальши де Гебриан и маркиза де Варда, чтобы присутствовать при подписании контракта. (14). Едва они прибыли, как вошел Людовик XIV в сопровождении статс-секретаря де Генего. Мазарини, страдающего от приступа подагры, ожидали. С его появлением М.де Генего, взяв слово, обратился к королю:

«Сир, я смиренно умоляю Ваше Величество согласиться подписать контракт (15) месье герцога де Валентинуа и поверить, что вы никогда не имели на своей службе дома более усердного и верного, чем дом месье принца Монако, чьи благородные качества я отмечаю в лице герцога де Валентинуа».

Людовик XIV ответил:

«Месье, вам не составит большого труда умолять меня или убедить меня в том, что вы говорите, поскольку само собой разумеется, что я питаю к принцу Монако и ко всему его дому такое же уважение и гораздо большую привязанность, чем я могу иметь для любого другого принца».

Затем он поставил подпись, а далее предложил спуститься в апартаменты королевы: «Мадам, вас просят подписать брачный контракт герцога де Валентинуа».

Королева взяла его и тут же подписала. Она обменивалась несколькими любезными словами с посланником принца, когда Филипп, брат короля, вошел, чтобы пожелать матери доброго утра. По ее просьбе и просьбе брата он, в свою очередь, подписался и удалился. Вскоре Людовик XIV также покинул покои королевы-матери.

[14] - «Эта честь помолвки в кабинете короля является одним из отличий, которые с самого начала имеют иностранные принцы, регулярно предоставляется только тогда, когда муж и жена оба имеют этот ранг». Сен-Симон, Мемуары, Париж, Librairie Hachette et Cie, 1911. Том XXII, стр. 315.
[15] - Оригинал контракта хранится в Архиве Княжеского дворца (С.66).

На тот момент оставалось лишь отыскать Великую Мадемуазель. Анна-Мария-Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье (которая не теряла надежды, несмотря на выходки времен Фронды, выйти замуж за короля, своего двоюродного брата), отправилась в это воскресное утро на мессу к кармелитам. Она пересекала Люксембургский сад, когда к ней на ходу присоединились маркиз де Вард, затем Брессан и маршал де Грамон. Посланник вручил ей контракт, который должен был быть подписан, и приветствовал ее по поручению принца. Мадемуазель де Монпансье ответила на это «демонстрацией большого уважения и привязанности».

Эти господа вернулись в Лувр, чтобы увидеться там с кардиналом. Когда они прибыли, Мазарини обедал, облаченный в халат; он попросил контракт: «По правде говоря, я никогда не подписывал бумагу с таким удовольствием и таким удовлетворением, как эту». «Монсеньор, — ответил посланник принца, — никогда не одаривал своей милостью дом, который был более предан ему и более покорен». После этого обмена любезностями по-французски Мазарини, по-итальянски, назначил встречу Брессану на следующий день.

Наиболее важные подписания теперь стояли под контрактом. Но неутомимый посланник Оноре был полон решимости представить его другим влиятельным лицам двора, «поскольку с этими подписями герцог был бы без споров принят в будущем». Остаток дня он провел там.

Брессан встретился с принцессой Палатин (16) и мадам де Немур, (17) как с родственницами дома принца Монако, а также с принцессой де Кариньян (18), чтобы организовать их подписание. Последняя создала «некоторые трудности, заявив, что герцог Савойский не действовал по отношению к дому Монако в этом направлении и что она хотела бы посоветоваться», но под давлением родственников она в конце концов согласилась.

На следующий день, в полдень, Брессан, маршал де Грамон, маркиз де Вард и маршальша де Гебриан прибыли к принцу де Конти (19), который назначил этот час для подписания контракта. Его жена Анна-Мария Мартиноцци (20) незадолго перед тем ушла. Затем она послала своего пажа к маршальше с выражением сожаления. «Если бы утром ей отправили контракт, она бы его подписала».

В тот же день после полудня маршальша де Гебриан и Брессан вернулись к принцессе де Кариньян, которая немного поговорила с ними, в ожидании пробуждения графини де Суассон (21) и возвращения графа, ее сына, из Венсена, где тот охотился. Их ожидание было частично напрасным, граф не прибыл вовремя, чтобы расписаться.

[16] - Анна Мантуанская, добродетели которой Боссюэ прославлял в своей несравненной надгробной речи.
[17] - Мария Орлеанская, герцогиня Немурская, дочь герцога Лонгвиля и правительница княжества Невшатель.
[18] - Мария де Бурбон, вдова принца де Кариньяна.
[19] - Арман де Бурбон, Гранд-мэтр Франции, брат Великого Конде.
[20] - Анна-Мария Мартиноцци, племянница Мазарини.
[21] - Олимпия Манчини, племянница Мазарини, жена Эжена-Мориса Савойского, графа де Суассона, полковника швейцарцев. - (Здесь и предыдущие примеч.автора)

Наконец в пятницу не без некоторого облегчения было отмечено, что все принцы и принцессы, имеющие определенное значение, подписались, а также Мари де Виньеро, племянница Ришелье, фрейлина королевы, Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье, генерал галер Франции, и его брат Жан-Батист Амадор, маркиз де Ришелье, Мария Стюарт, принцесса Оранская, дочь Якова I, короля Англии.

   

Подписи под брачным контрактом

   

КОММЕНТАРИИ

   

РАСШИФРОВКА ПОДПИСЕЙ ПОД БРАЧНЫМ КОНТРАКТОМ:

   

1 - Людовик XIV;

2 – Анна Австрийская;

3 — Филипп, брат короля;

4 — Анна Мария Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье;

5 — кардинал Мазарини;

6 — Арман де Бурбон, принц де Конти;

7 — Анна-Мария Мартиноцци, принцесса де Конти;

8 — Анна Мантуанская;

9 — Мари де Бурбон, графиня де Суассон, вдова принца де Кариньяна;

10 — Эжен-Морис Савойский, граф де Суассон;

11 — Олимпия Манчини, графиня де Суассон;

12 — Луиза Савойская-Кариньяно, принцесса Баденская, старшая сестра графа де Суассона;

13 — Мари д'Орлеан, герцогиня де Немур, принцесса де Нёшатель;

14 — Рене дю Бек, маршальша де Гебриан (1613 — 02.09.1659), сестра Варда-старшего;

15 — Рене-Франсуа дю Бек, маркиз де Вард (1621 — 1688);

16 — Антуан, маршал-герцог де Грамон;

17 — Франсуаза Маргарита де Шивре, герцогиня де Грамон;

18 — Шарлотта Катерина де Грамон;

19 — Рене дю Бек Креспен, маркиз де Вард-отец (ум.1659);

20 — Антуан-Шарль де Грамон, граф де Лувиньи;

21 — Маргарита-Луиза де Бетюн, графиня де Гиш;

22 — маркиза де Сен-Шамон;

23 - … де Грамон (возможно, Генриетта-Катерина, старшая из детей маршала);

24 - маркиз де ..amellernie???

25 — Гастон, герцог де Роклор (1615 — 1683), дядя маршала де Грамона;

26 — Филибер, шевалье (затем граф) де Грамон;

27 — Исаак де Па де Фёкьер;

28 — Анна Луиза де Грамон, жена предыдущего и единокровная сестра маршала де Грамона;

29 — Навай. Видимо, Филипп де Монто де Бенак, герцог де Навай (1619 — 1684);

30 -

31 — Мария Стюарт, принцесса Оранская и дочь короля Карла I Английского;

32 — Анн, герцог де Ноай;

33 — Клод дю Бек (ум.1671), мариз де Ла Босс, брат Варда-старшего и маршальши де Гебриан;

34 — Мари де Виньеро, герцогиня д'Эгийон, любимая племянница кардинала де Ришелье;

35 — Арман Жан дю Плесси, герцог де Ришелье, племянник герцогини д'Эгийон;

36 — Амадор Жан-Батист дю Плесси, маркиз де Ришелье, племянник герцогини д'Эгийон и брат предыдущего;

37 — César de Choiseul, граф де Plessis-Praslin, по всей видимости;

38 -

39 – de Foix??? Возможно, Франсуа-Гастон, граф де Фуа, ум.1695;

40 – ...де Роклор. Возможно, Жак, маркиз де Лавардан (1618 — 1678), дядя маршала де Грамона;

41 — Генриетта-Катерина де Роклор, маркиза де Баланьи, тетя маршала де Грамона;

42 - ...де Комон (Лозен?);

43 -

44 — Катерина де Николаи (?) (1634 — 1661), жена маркиза де Варда-младшего;

   

КАСАТЕЛЬНО МАРКИЗА ДЕ ВАРДА:

   

Похоже, что на момент подписания брачного контракта наряду с маркизом де Вардом (1621-1688), капитаном швейцарской сотни, носившим имя Рене-Франсуа, также еще был жив и его отец, который не был командиром швейцарцев и носил имя Рене (René). К слову, Рене звались и маршальша Гебриан (Renée), сестра последнего, и их отец (René). Т.е.здесь мы имеем дело с родовым именем. Автор статьи пишет, что за принца Луи в контракте в качестве его представителя поставил подпись маркиз де Вард, брат маршальши де Гебриан. Но это не так.

Порядок подписей под брачными контрактами был строго регламентирован. Сначала подписывались почетные свидетели — в данном случае король, члены августейшего семейства, кардинал, представители высшей знати, состоящие в близком родстве с монархом. Далее — родители (или старшие родственники, или представители) брачующихся, затем сами будущие супруги, а потом уже все остальные свидетели в порядке, как правило, не особо связанным с рангом и родством с виновниками происходящего (правда, в данном случае определенная иерархия в порядке подписей Грамонов все же наблюдается).

Что мы видим здесь? После подписи маршальши де Гебриан, представляющей принца Оноре (под цифрой 14, ровно на том месте, где она и должна находиться), следует подпись (под номером 15) Рене-Франсуа дю Бека как представителя жениха. Рене-Франсуа дю Бек — это маркиз де Вард-младший, не брат, а племянник маршальши. Подпись же Рене дю Бека, отца Рене-Франсуа и брата маршальши, стоит под номером 19 и уже на другом листе. Это никак не подпись представителя жениха. Он подписался просто в качестве рядового свидетеля. Таким образом, именно маркиз де Вард-младший представлял Луи Гримальди при подписании брачного контракта с Шарлоттой де Грамон.

   

О ПОДПИСИ ГРАФА ДЕ ГИША:

   

Точнее, о ее отсутствии. Вся суета вокруг подписания контракта и сбора подписей, как нетрудно подсчитать, пришлась на конец апреля 1659. Подпись Армана де Грамона, наследника дома, должна была бы стоять перед подписью графа де Лувиньи (он под номером 20). Причина же ее отсутствия видится в «подвигах», которыми Арман отличился в первой половине апреля все того же 1659 года, т.е. буквально только что. Речь о знаменитом дебоше в Руасси, результатом которого для графа де Гиша стало отлучение от двора и, как следствие, отсутствие его в Париже во время заключительной стадии контрактных страстей. Чему, собственно, тот факт, что он не поставил свою подпись под контрактом младшей сестры, является наилучшим и бесспорным подтверждением.

   

Стороны договора и родители должны были подписать его на следующий день, 28 апреля 1659 года.

Что касается маршальши де Гебриан и маркиза де Варда, то они отправились к маршалу в его отель на улице Лувр. Маршальша де Гебриан подписалась первой от имени Оноре II. Маршал де Грамон оставил контракт у себя, чтобы он был подписан, как обычно, всеми его родственниками, и пообещал отдать его Брессану, чтобы тот проделал то же самое в семье принца Монако.

Брессан использовал время до окончания своего пребывания для получения информации об имуществе, которое унаследует Шарлотта, поскольку брачный контракт предусматривал, что она сохранит свою долю наследства в дополнение к приданому. Результат его изысканий был не очень обнадеживающим. Ему не сказали ничего об имуществе Грамонов, чего бы он уже не знал. У него не было времени сожалеть, потому что его уже ждали другие задачи.

Ему еще предстояло, прежде чем снова отправиться в путь, оплатить немалые счета за приданое, которые он начал получать. Это правда, что принц не смотрел на счета. Маршальша де Гебриан сама выбрала различные части приданого, подбирая ткани и определяясь с теми, которые соответствовали рангу будущей невесты. Она авторитетно отказалась от «атласа и вышивки, которые уже не были в моде ни во Франции, ни где-либо еще», и по этой причине заказала домашнее платье с отделкой золотым и серебряным кружевом, дневную рубашку, украшенную мелким кружевом, для использования в день свадьбы, и ночную рубашку, украшенную крупным кружевом, потому что в Париже, в отличие от Монако, дамы носили не короткие рукава, а длинные, отороченные кружевом. Она купила до трех пар.

Она украсила чепчик (22) для «первой ночной битвы», как она шутливо называла его, десятью «полосами» фламандского кружева и подготовила un tablier (халат) ко второму дню свадьбы, «во время которого, согласно обычаю, новобрачная не выходит из спальни».

[22] - То, чем женщины покрывали голову в неглиже. - (Примеч.автора)

Но самой красивой вещью было, вне всяких сомнений, свадебное платье. Маршальша долго колебалась с выбором ткани: «представительницы мелкой буржуазии в Париже выходили замуж в бархатном наряде», она же подыскивала более дорогую ткань, достойную принцессы. В конце концов ее выбор пал на украшенное кружевом платье из серебряной парчи, которое юная невеста наденет с ожерельем. На изготовление приданого ушло больше месяца, но результат был замечательным, и Брессан мог написать принцу: «туалеты, серебро и домашнее платье не могут быть ни красивее, ни богаче».

Итак, все было готово, контракт подписан и зарегистрирован, последние счета за приданое оплачены, ничто не могло помешать празднованию свадьбы.

По любопытной иронии судьбы маршал де Грамон, так добивавшийся скорейшего замужества дочери, стал причиной задержки. На самом деле до брачной церемонии должен был пройти почти год.

Сразу после заключений союза между его семьей и будущим принцем Монако он был назначен послом к ​​бывшему протектору княжества, чтобы просить руки инфанты Испании для Людовика XIV.

В самом деле, в последние месяцы Мазарини стремился к миру между Францией и Испанией и только что узрел решение, способное лучше всего послужить его замыслам: речь шла о женитьбе Людовика XIV на инфанте Испании. Эта идея показалась ему плодотворной, и он был полон решимости реализовать ее, даже если ему придется отказаться от гордости за то, что его племянница Мария Манчини станет королевой Франции.

В течение следующего года весь двор был озабочен только королевской свадьбой. Ее подготовка и празднества, которые наверняка последуют, могли отсрочить свадьбу Шарлотты и Луи на столько же, если ее не провести сразу по возвращении маршала.

Поэтому брак был отпразднован 30 марта 1660 года в По, как и хотел М.де Грамон.

По этому случаю юная Шарлотта надела роскошное свадебное платье, несколько месяцев пролежавшее в сундуках с приданым, надела ожерелье и диадему, которую кардинал Мазарини прислал ей накануне. Это была замкнутая корона, настоящая корона принцессы, великолепная работа ювелира, идеально дополнявшая ее туалет.

Через два месяца маршал с сыновьями, а также молодожены были приглашены на свадьбу Людовика XIV. Луи присутствовал там в качестве герцога де Валентинуа, в ранге, который он имел при дворе. Его молодая жена вовлекала его в вихрь праздненств, одно роскошнее другого.

   

* * *

   

Свидетель отметил, что на большом придворном балу, состоявшимся в Сен-Жан-де-Люз вечером 30 июня, герцог де Валентинуа был среди немногих знатных сеньоров, которые не танцевали, воздерживаясь при этом от следования за королем и Месье в «их движениях под звуки скрипок».

Таким образом, он был среди тех, кто считался не любящим танцы или, проще говоря, «вопреки своему рангу отказывался смешаться с ликующим собранием».

В отличие от своего мужа Шарлотта, которую ранние сроки беременности, казалось, делали еще более красивой, с удовольствием участвовала в этом празднике, триумфаторшей которого она являлась, и, если верить галантному аббату де Монтрёю (23), «все было оценено и все отвергнуто, но герцогиня де Валентинуа радовала мой взгляд; правда, она, быть может, и не так красива, как госпожа де Менневиль, но зато танцевала лучше. Танцевала она, быть может, не так хорошо, как мадемуазель де Ла Мотт, но, пожалуй, казалась красивее. Вы, может быть, однажды увидите ее, следующей через ваш город, и заметите в ней не знаю какую грацию и в некоторых манерах такое очарование, что вы признаетесь, что ни один мужчина, ни одна женщина не могли смотреть на них без волнения».

[23] - Матье де Монтрёй (1611–1691), секретарь архиепископа Экса, автор многочисленных мадригалов, эпиграмм и галантных писем в подражание Вуатюру. - (Примеч.автора)

Этот бал выявил самые противоположные характеры молодоженов. Их союз, заключенный таким образом, что никто ни на мгновение не подумал считаться с их мнением, должен был, в соответствии с пожеланиями главных его зачинщиков, исполнить отведенную ему роль. Это позволило сблизить две страны, дало маршалу гордость за то, что он заполучил в свою семью герцога и пэра, и дало Луи возможность, благодаря подписанию контракта, сделаться известным всем в качестве принца.

Только одна надежда, однако, не оправдалась, правда, она была единственной, которая зиждилась на действующем соглашении пары. Шарлотта должна была представлять своего мужа двору тактично и дружелюбно, чего она не сделала. Этот негласный пункт контракта приняла семья Грамон, с которой Луи всегда поддерживал хорошие отношения, в то время как двор повторял пересуды о его супружеской жизни, отголоски которых нам оставила история.

  

  

lorem

© Nataki
НАЗАД