Анна-Мария-Луиза Орлеанская, герцогиня де Монпансье (Anne-Marie-Louise d'Orléans, Duchesse de Montpensier)
(1627 - 1693)

фрагмент "Мемуаров"

   

   

Я также напомнила королю о графине де Гиш, молодой женщине тринадцати лет, две недели назад вышедшей замуж; и канцлер, ее дед, должен был устроить прием по поводу ее брака. Не знаю по какому недоразумению, но я не ответила своевременно: и хотя я намеревалась, и канцлер с канцлершей были в сердиты на меня.

Что до графа де Гиша, то он заботился так мало о жене, женившись на ней исключительно по желанию своего отца, что был бы рад никогда и нигде не видеть ее. Говорили, что он жил с ней как человек, который желает стать неженатым в один прекрасный день, и что причиной тому была крайняя страсть, которую он питал к дочери мадам Бове.

   

Говорили, что Месье нужна, для введения в курс дела, любовница. И принцесса Палатин (Анна Мария де Гонзаг де Клев (1618 - 1684), жена Эдуарда, принца Палатина (Пфальца), тетя по мужу второй жены Месье Елизаветы Шарлотты) сделала ему это одолжение. Все любившие Месье были очень сердиты из-за шума и испытывали опасения, считая на самом деле произошедшее мало почетным для него; по их словам, это был путь к отвращению к любви с женщинами, начав с такой старой, в которой было мало прелести и красоты.

Граф де Гиш мог бы стать важным персонажем на этой сцене (во время болезни короля), но ему пришлось удалиться из-за раны в руку, полученной при Дюнкерке; ведь он был фаворитом Месье. Старше его на три года, он был красив, хорошо сложён, остроумен, приятен в беседе и крайне насмешлив. И, когда дело зашло настолько далеко, королева запретила Месье говорить с ним один на один, и, едва они оказывались рядом, как туда втроём приходили маршал Дю Плесси, де Грансей и Милле, помощники его гувернёра. Королева была очень недовольна тем, что зимой мадам де Шуази несколько раз содействовала тайным встречам Месье с графом де Гишем, как будто устраивала свидание для любовницы.

   

Как-то вечером, будучи у королевы-матери, Месье сказал мне:

«На ужин я буду у вас и, если хотите, мы нарядимся для маскарада. Фрейлины королевы собираются ужинать у супруги маршала Вильруа; там будет бал. И мы отправимся туда».

Я была очень рада его предложению. Мы отправились ко мне домой.

Ко мне зашли две горожанки: вдова чиновника из парламента Домба (княжеством Домб, расположенным на северо-восток от Лиона, в то время владела Великая Мадемуазель) по имени мадам де Фето, а другая – мадам Миньо, жена генерал-лейтенанта из Вильфранша в Божоле. Они были весьма остроумны для провинциалок и прекрасно сложены. Месье, едва завидя их, вскричал: «Ах! Кузина, прогоните этих женщин, я вовсе не желаю, чтобы они смотрели, как мы ужинаем!». Я же в ответ просила его благосклонно отнестись к их присутствию, ибо они были бы очень рады такой чести. Он нехотя согласился на это.

Облачившись в одежды, не имевшие и намёка на великолепие, ибо это были всего лишь домашние платья или даже накидки с шалями, как у цыганок, мы забеспокоились о том, как нам добираться, поскольку не хотели брать наши кареты. Я решила, что нам стоит поехать в экипаже этих дам, которые и войдут в бальную залу вместе с нами, и, таким образом, все нас посчитают обычными горожанками. Месье нашёл это очень уместным и был так доволен, что соизволил разрешить этим дамам остаться на нашем ужине. Ничто не могло бы выдать нас, кроме убогости нашего маскарада, поскольку никто другой не решился бы явиться туда настолько дурно одетым. Там были только Месье, мадам де Тианж, мадемуазель де Ванди и я.

Так мы отправились к маршальше де Вильруа. Фрейлины королевы поехали с нами. Обе женщины, вошедшие туда раньше нас, поставили сначала всю компанию в неловкое положение, так как все подумали, что прибыли лионские горожанки. Но маршальша знала о том, что эти женщины ехали из моего дома, и потому, как бы ни были убоги наши одежды, она узнала нас, и, подойдя к нам, расцеловав при встрече. Но мы не стали ни заговаривать с ней, ни снимать наши маски.

Там находился и граф де Гиш, который, притворившись, будто не узнаёт нас, принялся изо всех сил теребить Месье во время танца и даже пнул его в зад. Это показалась мне уже чрезмерным. Но я не сказала ни слова, отлично понимая, что это не пришлось бы по душе Месье, полагавшего превосходным всё, что от того исходило. Маникан, его близкий друг, тоже был там и отпускал тысячи вольностей, которые я сочла бы весьма дурными; но всё, что делали эти люди, нравилось Месье.

Другой бал давали в городе. Сын г-на Летелье (Франсуа-Мишель Летелье, впоследствии маркиз де Лувуа, тогда 18-ти лет от роду) устраивал его для своей гостьи. Я предложила туда отправиться, но эти господа, Гиш и Маникан, отговорили Месье, так что мне пришлось пробыть у маршальши дольше, чем я рассчитывала.

Наконец, Месье решил уехать. Мы прибыли на тот бал, где были тотчас же узнаны; нам принялись расточать любезности, которых мы вовсе не желали. Поэтому мы оставались там не больше минуты; кроме того, собравшаяся на том бале плотная толпа не давала возможности танцевать.

На следующий день, когда я была у королевы, она обратилась ко мне:

«Вам, кажется, очень повезло вчера не получить пинок в зад; я слышала, что тем, кто приехал вместе с вами, он достался».

Я хотела сказать, что ничего не заметила, поскольку всегда стараюсь никому не оказывать дурные услуги. Но королева сказала:

«Вы слишком осторожны, Мадемуазель, а ведь это уже известное дело».

И правда, все побывавшие на том бале, были настолько скандализированы, и происшествие вызвало такие громкие пересуды в городе, что королева-мать, не любившая графа де Гиша, с радостью использовала этот повод, чтобы дать понять Месье, что этот человек не проявляет к нему достаточного уважения и насмехается над ним из-за того, что тот мирится с этим. Но всё это совершенно не повлияло на разум Месье, лишь только огорчило его, видевшего, что его мать не любит графа де Гиша.

   

   

Король все еще воевал с Месье; в один прекрасный день он спросил, "Если бы Вы были королем, то были бы сильно смущены; ибо м-м де Шуази и мадам де Фиенн не удовлетворились предоставленным, и вам надо знать, от чего беречься; Тем не менее это была бы м-м де Шуази; поскольку именно она дала бы вам мадам д'Олонн в качестве вашей любовницы. Это султанша, а когда я умру, м-м де Шуази не будет называться иначе." Месье был очень смущен и сказал об этом королю тоном достаточно искренним, что он никогда не хотел, чтобы тот умер, и у него слишком много привязанности к нему, чтобы желать его потерять. Король ответил: "Я считаю, что это хорошо." И продолжил:" Когда вы будете в Париже, вы будете любовником мадам д'Олон? Так как граф де Гиш обещал ей это; она дуется. "

Месье покраснел, и королева-мать сказала гневно: "Это хорошо, выдавать себя за дурака, и обещать вашу дружбу. Если бы я была на вашем месте, я находила бы все ужасным; но для вас, кто восхищается графом де Гишем во всем, то вы в восторге." Потом она добавила: "Будет приятно видеть вам каждый день в женщину, которая чума на вас, не имеющую ни чести, ни совести. Вы станете там славным мальчиком." Месье сказал, что он не будет видеться с ней.

   

Мадам д'Олонн уединяется ежедневно с Marsillac, маркизом де Силлери, мадам де Сален и Маргот Cornuel. Маркиз де Силлери был влюблен в нее [Мадам д'Олон]. Они собирались одеваться к Гурвилю; потому что они не осмелилась, из-за домашнего платья м-м d'Olonne. Граф де Гиш до сих пор продолжал свое увлечение [м-м д'Олонн]; и аббат Фуке, который был в гневе против обоих, счел нужным затаиться и поквитаться. Он заставил графа де Гиша попросить у мадам д'Олонн письма Марсийяка, когда найдет для этого удобный случай; что тот и сделал. Она дала их ему: граф де Гиш отдал их в руки аббата Фуке, который первой показал их мадам де Guemene (расстроив его брак).

Marsillac, узнав и приняв советы своих друзей в том, что он должен был сделать, и посоветовавших ему взять у мадам д'Олонн письма графа де Гиша; что он и сделал при помощи маркиза де Силлери; упрекавшего ее за то, что она сделала с графом де Гишем, и, чтобы примириться с ним, она передала ему письма [графа де Гиша], и маркиз де Силлери отнес их кардиналу. Было одно, в котором было сказано о Месье и королеве, "Я сделал все, что я мог, чтобы заставить малыша решиться стать вашим любовником; у него было достаточно желания; но он боится дуэнью." Эти слова оказались достаточно хорошо известны; и стали достоянием публики.

   

В один из первых солнечных дней поста Месье попросил меня пообедать в Сен-Клу. Маршальша де Villeroy, ее дочери, мадам де Курсель, приехали туда со мной. После обеда мы были в кабинете. Я считал, что Месье знал обо всем и принял это дело по своему обыкновению; потому что считал хорошим все сказанное и сделанное графом де Гишем. Я позвала его и сказала: "Идите сюда, дитя; вы боитесь дуэнью? "Он засмеялся и спросил меня, что это значит. Я сказала: "Вам хорошо узнать здесь, где только друзья. "Он спросил [, что я хотела сказать]. Как мы уже видели, никто ничего не сказал; каждый хранил молчание. Наконец, он настоял, так что я, как самая безрассудная, я начал рассказ; а другие засвидетельствовали. Месье узнал все и он не был доволен. Затем мы отправились на ярмарку...

Месье сказал, что он узнал от королевы, которая говорила с кардиналом, рассказавшим об этом деле. Месье высказал возмущение графу де Гишу. Это имело место при дворе, маршал де Gramont был зол.

Ему сказали, что это я [та, кто рассказала эту историю Месье], он говорил с большим уважением, но жаловался, говоря, что он никогда не давал мне поводов для этого. Когда я узнала, что стала причиной этого огорчения, то сильно расстроилась, будучи в друзьях с маршалом. Это был Bartet ( Исаак Барте, маркиз Мезьер-ан-Бренн, "серый кардинал" Мазарини и секретарь кабинета Людовика XIV) , который пришел сообщить мне; я поручила ему передать комплименты от меня маршалу, что он и сделал. Я говорила о нем к королеве; он был очень доволен мной. Что до графа де Гиша, он заставил мне сказать, что не посмел прийти ко мне после того, я сделала ему, думая, что это было бы неуважением ко мне.

Bartet, который передал мне этот комплимент, сказал: "Этот человек будет очень рад не ссорился с вами, и малейшая любезность, порученная мне вами, приведет его сюда , Вы знаете мнение его отца, так что я думаю, что вы создадите затруднения для меня в этом деле." Я сказала ему, что я желал этого.

Граф де Гиш пришел ко мне. Я сказала ему, что я не поставила в известность Месье, чтобы не создать ему неприятность; что я считала это шуткой и что я слишком дружелюбна к маршалу для противного случая; это правда, что без его отца, я бы, возможно, сказала ему назло, потому что я думала о наличии у меня некой причины найти ошибку с его поведением по отношению ко мне. Я сделала ему также комплименты, и мы остались хорошими друзьями. Я сообщила королеве о произошедшем.

   

   

Герцог Валентинуа (будущий принц Монако) в то время женился на мадемуазель де Грамон, дочери маршала, красивой и любезной особе. Свадьба состоялась в Бидаше (по другим сведениям в Шато-де-По) после возвращения чрезвычайного посольства из Испании (по поводу женитьбы короля на испанской инфанте). Г-н де Валантинуа, молодой и хорошо сложенный, был большим сеньором, но при этом он не нравился мадемуазель де Грамон; она очень злилась, выходя замуж. При дворе был некто (Лозен), кто нравился ей гораздо больше, а вкус у неё не был испорчен.

   

   

Мадам вернулась больной из Фонтенбло, с сильной простудой, а так как она была беременна, ее заставили оставаться в постели или в комнате всю зиму. Она была в своей постели окружающие находились рядом до девяти. Она была очень худа и выглядела очень плохо, спала только, приняв зерна опиума. Когда ее одолевал кашель, казалось, что она собирается умереть.

Король бывал очень часто в Фонтенбло, и уже давно ставили под сомнение, был ли он в нее влюблен. Граф де Гиш делал вид, что влюблен в Ла Вальер, но она была ни при чем; потому что мы знали, что король был с Ла Вальер и граф де Гиш с Мадам. Это те вещи, о которых тихо говорили, и которые все знали.

   

Танцевали несколько раз балет, но, так как у меня приключилась лихорадка, я не смогла пойти. Королева оказала мне честь, придя ко мне в один прекрасный день. Я говорю о королеве-матери; потому что другая не осмелилась прийти сюда, будучи в начале беременности. Она рассказала мне о большом скандале между Мадам и Месье из-за графа де Гиша; она была очень недовольна Мадам и говорила мне. "Какую ошибку я совершила. Если бы вы были моей невесткой, вы бы лучше ладили со мной, и мой сын был бы очень счастлив иметь жену столь мудрую, как вы!"

Она провела два часа у моей постели, высказывая мне свои претензии. У меня была сильная лихорадка, и мне удавалось, когда нужно, сохранять молчание. Все это не вызвало у меня сожалений, что я не вышла замуж за Месье. Но я не стала говорить что-либо об этом. Месье - мой двоюродный брат, Мадам - моя двоюродная сестра, и с обоими я в хороших отношениях. Так что я промолчала.

   

   

Гнев, продемонстрированный Месье против графа де Гиша, и шум, который сделал этот случай, не имели своим последствием его изгнание; но спустя некоторое время он был отправлен командовать войсками короля в Нанси; он был изгнанником с красивым названием.

Месье выпроводил Монтале и Барбезьер, двух фрейлин Мадам. Предлогом было их плохое поведение; публика думала, что это из-за графа де Гиша.

   

   

Принесли Молине письмо для королевы. Она признала, что это было то письмо, которое она выбросила, и оно было вновь запечатано. Как благоразумная девушка, которая не хочет иметь дело с королем, она дала ему это письмо с подозрением, о чем и сказала ему.

Король открыл его и обнаружил, что это сообщение, адресованное королеве, говорящее о том, что король влюблен в Ла Вальер. Давно уже не удавалось выяснить, откуда оно взялось. Наконец, было обнаружено, что это был графини де Суассон, Vardes и граф де Гиш, которые видят сделали, они сделали все четыре письма.

Король открыл его и обнаружил сообщение королеве, о том, что король влюблен в Ла Вальер. Давно уже не удавалось выяснить, откуда оно взялось. Наконец, было обнаружено, что это были Мадам, графиня де Суассон, Vardes и граф де Гиш, которые все вчетвером составили это письмо.

Я не знала эту историю, а, когда я не знаю подробностей, я не говорю ничего; но то, что я знаю, что граф де Гиш был отправлен в Польшу, Vardes - в цитадель Монпелье, мадам графиня была изгнана и Мадам в плохих отношениях с королем. Граф де Гиш видел короля перед его поездкой. Король в Лотарингии взял Marsal. Граф де Гиш пошел поклониться королю, который принял его очень хорошо, а Месье не глядел в его сторону.

Франсуаза д'Обинье, маркиза де Ментенон (Françoise d’Aubigné, Marquise de Maintenon)
(1635 - 1719)

из "Писем"

   

Я спросила, кто там был ( Мадам ?). Граф де Гиш ехал один, сильно украшенный драгоценностями, сверкавшими на солнце, в очень красивом мундире, сопровождаемый некоторыми офицерами гвардии. Он проследовал под балкон, как вы можете представить; Я думаю, что это должно было быть весьма приятно; потому что он был достаточно увешан белым и зеленым, чтобы иметь успех.

   

   

Луи опасно заболел. У Месье был большой двор. Женщины исключались из мысли о влиянии; на его вкус он получил столь мало удовольствий с Палатин, взявшейся первой приобщить его к любви, что решил повиноваться только мужчинам. Граф де Гиш почти ровесник, красивый, хорошо сложенный, сильно интригующий, доминировал. Шевалье де Лоррен был мягче.

   

   

Она ( графиня де Суассон) написала вместе с маркизом де Вардом, ее любовником, и графом де Гишем, любовником мадам, письмо, якобы, в котором король Испании сообщал своей дочери, что король, ее супруг, ей неверен. Его подбросили на кровать королевы. Но La Molina, одна из ее приближенных, нашла его и отдала королю. Это письмо нарушало покой королевской семьи: оно было написано на плохом испанском: его признали подлогом. Король призвал де Варда, который его сочинил, и графа де Гиша, который его написал, и велел им найти автора. Они, дрожа за своих любовниц и за себя, высказали подозрения в отношении г-на принца и м-ль де Монпансье. Наконец, остановились на месье и мадам de Navail, которые были подвергнуты опале, несмотря на их протесты о своей невиновности и заступничество и слезы Ла Вальер.

   

   

Придворные насмехались. Граф де Гиш при появлении la Valliere сказал королю: «Ах, вот где красивые умирающие глаза». Она была смущена, король покраснел. Первое чувство короля была добродетельно; он хотел выдать ее за одного из самых богатых дворян двора и сказал об этом графу де Гишу: "Mой друг, - ответил граф, - любите красавиц." "Ну, я поднимусь выше,- ответил Луи, - она являет красоту наиболее деликатную».

   

   

Она ( м-м Скарон ) сняла апартаменты в отеле Ришелье, где она могла прилично принимать. Граф де Гиш, человек моды, показал равнодушие, недовольство, возмущение и, наконец, принес извинения. "Вы, - сказал он, - первая женщина, которая защищается от любви." Из деспотичного любовника M. де Гиш стал верным другом.

Франсуаза (Атенаис) де Рошешуар де Мортемар, маркиза де Монтеспан (Françoise (Athénaïs) de Rochechouart de Mortemart, marquise de Montespan)
(1640 - 1707)

Фрагмент "Мемуаров"

Граф де Гиш, сын маршала де Грамона, был, несомненно, одним из самых красивых мужчин во Франции. Величие и богатство его дома с ранней молодости придали ему смелости, так что в слепоте своего самонадеянного легкомыслия он думал, нет человека обаятельнее его, разве что, может быть, за исключением нашего монарха.

Граф де Гиш, видя необыкновенное очарование первой Мадам, начал питать к ней столь чрезмерную страсть, что отдался ей, не слушая советов или здравых суждений, демонстрируя приступы пылкой любви, безрассудной и безграничной.

Генриетта Английская, часто пренебрегаемая мужем, а также, естественно, романтичная, позволила молодому графу выказывать ей свою любовь, иногда исполнением красивых романсов, которые он пел под балконом, иногда причудливо завязанными лентами, собранными у его сердца.

Он, элегантно одетый, хотел присутствовать на всех приемах, которые она освещала своим присутствием. Он следовал в Сен-Жермен, в Версаль, в Шамбор, в Сен-Клу, он дышал и существовал только наслаждаясь ее лицезрением.

Однажды, желая сопровождать ее носилки неузнанным, он переоделся в ливрею Ла Вальер, и под видом простого пажа этой герцогини смог находиться рядом с Мадам несколько минут. В другой раз, он выдавая себя за красивую цыганку, пришел к принцессе предсказывать судьбу, и даже не был признан сначала. Как только он был узнан и окружен всеми молодыми женщинами, соперничающими в гостиной, пажи поспешили объявить приход Месье.

Молодой Грамон побежал вниз по лестнице в гардероб, и, облегчив ему путь, лакей, достойный Мольера, упал на принца, притворяясь, что не видел его, а один из его товарищей набросил носовой платок на его лицо, чуть не выдавив ему глаза.

Безрассудство графа де Гиша разозлило Месье и настроило его против бывшего фаворита. Он пожаловался маршалу де Грамону, он пожаловался королю. Именно тогда господину де Гишу было приказано уехать на два или три года.

Говорили о войне с турками, и он присоединился к другим господам, своим друзьям, отправившись на остров и осаду Кандии. Каждый отдал ему справедливость, что он вел себя, как герой. Это место было вынуждено капитулировать, и Кандия навсегда ускользнула от христиан, а наши офицеры вернулись во Францию.(факты последнего абзаца остаются на совести автора, как, впрочем, и дальнейшее содержание)

Мадам еще была жива, когда молодой граф вернулся к своим родителям. Он видел пару раз принцессу в общественных местах, не будучи в состоянии говорить с ней или подобраться к ней хоть на мгновение.

Вскоре после того, как она родила дочь, чудовища жестоко отняли ее жизнь при помощи яда. Это ужасное событие произвело такое впечатление на бедного графа де Гиша, что он внезапно и на длительное время потерял и свежесть, и молодость, и красоту, и часть разума.

Пережив все волнения и самое жестокое отчаяние, он хотел думать только о большой и дерзновенной мести. И было необходимо, чтобы маршал де Грамон отправил его в одно из своих поместий; потому что он говорил о нападении и даже убийстве маркиза Effiat, шевалье Rémécourt, распорядителя принца по имени Морель и самого герцога Орлеанского.

Такая ажитация сама по себе сменилась глубокой меланхолией, близкой соседкой оцепенения, слабоумия или смерти.

Граф Де Гиш пробрался вечером в церковь аббатства Сен-Дени. Он спрятался там, чтобы избежать быть замеченным, и, когда огромный неф был закрыт, а все охранники удалились, он побежал пасть ниц на могильной плите, которая охватывает и обозначает обширный склеп королей. При свете мерцающих огней, он выражал скорбь по поводу смерти женщины, погибшей в расцвете лет; он называл ее по имени и снова говорил о своей нежной любви к ней. На следующий день нашли его в такой острой боли и в этих печальных скитаниях.

Он пришел ко мне однажды в Clagny (это поместье король подарил маркизе в 1674, тогда же там начали строить дворец, закончив в 1680; граф де Гиш умер в 1673) , и снова говорил о нашем друге с опустошением. Он сказал, что ни слава, ни амбиции, ни удовольствия, больше не могли быть привлекательны его душе. Он заставил меня понять, что жизнь ему в тягость, его уважение осталось только к религии, только она может помочь ему нести его бремя, и, что он полон решимости отправиться в La Trappe (монастырь цистерианцев-траппистов в Нижней Нормандии) или в подобное уединенное место.

Я пыталась отвлечь его от этих планов, которые были бы ужасом и несчастьем для его семьи, и он делал вид, что откликается на мои мольбы; но на следующую же ночь он вышел из отеля своего отца и исчез.

Наконец, он появился снова. Аббат де Ранс, к счастью, хотел отобрать у него портрет на эмали Генриетты Английской и разбить у него на глазах. Возмущенный граф де Гиш захотел наказать отшельника. Он ушел из монастыря в ужасе; и это новое раздражение послужило изменению его страданий.

Распорядок жизни, движение вокруг, постоянные знаки внимания общества и его семьи, его молодость, и, особенно, неотразимая империя того времени, успокоили бы фатальную боль даже, будь она более устойчивой.

Граф де Гиш принял жену, которую мало любил, и которая воздала хвалу его доброте и всем его действиям.

Франсуаза де Берто, дама де Моттвиль (Françoise Bertaud, Dame de Motteville)
(1621 - 1689)

из "Мемуаров"

Мы должны завершить с графом де Гишем, героем этого маленького кусочка истории. Затем он был сослан в третий раз и отправился в Голландию, чтобы закончить приключения этого романа. Страсть, которую он питал к Мадам, навлекла на него большие несчастья; но тщеславие, которое он, вероятно, испытывал, забрало всю горечь. Он женился на дочери герцога Сюлли, внучке, через свою мать, канцлера Франции, хорошо сложенной, умной и богатой, но до сих пор она не была замужем, будучи замужней, и не имела его в качестве мужа, способного найти много счастья с нею и наслаждения прекрасным ведением своего дома, за которым она смотрела.