Люсьен КЛАР "Триумфы ТЕЛА или знать в условиях МИРА.
Место физических упражнений в жизни
благородного человека, согласно
"Идее старых и новых зрелищ"
Мишеля де Пюра (1668)"
1984
(Lucien CLARE, Les triomphes du corps ou la noblesse dans la paix)
Часть 1
Люсьен Клар (1929, Тарб - 2012, Кан) - профессор Сорбонны. Автор работ: La Quintaine, la course de bague et le jeu des têtes (1983),
La Quintaine et le jeu de bague en Espagne et en Europe (1979), Le Moyen âge espagnol (1972)
Не вводите всякого желающего в Пантеон наших классиков. Это та шутка, которая часто предшествует распределению лавров. Тот, кто, забавляясь, составит каталог
и укажет причины доступа к этой коллективной памяти, сформулирует загадку, где несоответствие будет оспаривать несправедливость. Если стихи достаточно
хороши для штурма святилища, то место, отведенное для избранного, может быть не чем иным, как удобным. Таким образом, ученики старших классов моего поколения
знали аббата де Пюра только благодаря двустишью лукавому - и даже насмешливому - двум стихам сатиры Буало:
[1] - « ... Les souris et les rats
Semblent, pour m'éveiller, s'entendre avec les chats,
Plus importuns pour moi, durant la nuit obscure,
Que jamais, en plein jour, ne fut l'Abbé de Pure. »
(Сатиры VI, т.9-12, изд. цитата, стр. 83.)
Но мало этого! Чтоб доконать меня,
Звучит им в унисон мышей и крыс возня,
И по ночам она так мучит и тревожит,
Как сам аббат де Пюр днем досадить не может.
(Европейская поэзия XVII века, Москва, 1977)
Наконец, в более поздней сатире, опубликованной в 1668 году, все еще, если это возможно, более жестоко:
Et ne sçavez-vous pas, que sur ce Mont sacré,
Qui ne vole au sommet tombe au plus bas degré:
Et qu'à moins d'estre au rang d'Horace ou de Voiture
On rampe dans la fange avec l'Abbé de Pure?
(Satire IX,v,25-28,éd. citée, pp. 11 9-1 20. citée, pp. 2.)
Кто не может взойти на священную Гору,
Низвергается вниз к основания долу:
Кто не ровня Горацию и Вуатюру,
Прозябает в болоте с аббатом де Пюром.
Этого злосчастного священнослужителя вместе с аббатом Котеном и некоторыми другими из менее блестящей когорты придворных настоятелей и посредственных поэтов
он сделал предметом насмешек в своих стихах.
Образ галантного настоятеля, неприличный, даже непристойный и радикально извращенный, заставляет нас с почти доброжелательной снисходительностью рассматривать
полное невежество современных учеников средней школы относительно него. В любом случае, очень немногие имели возможность открыть в издании
«Сборника современных французских текстов» составленном в 1938-39 годах Эмилем Манем, эту милую, любопытную и живую работу, этот памятник даже феминизма,
которым является «Roman de la Pretieuse (Прециозница) (1656)», если более специализированные исследования не привели их туда.
Ныне забытый автор Великого века — я кратко представлю его, - родился в Лионе, где его крестили 19 ноября 1620 года, в семье торговцев и эшевенов
итальянского происхождения (его дядя был прево купцов в Лионе). Мишель де Пюр начал свое обучение богословию в родном городе, а вскоре продолжил в
Париже в коллеже Грассен. Он получил докторскую степень в 1647 году прежде, чем стать капелланом короля. Вернувшись в Лион во время Фронды, он был
близок с кардиналом-архиепископом Альфонсом де Ришелье до самой смерти последнего.
Сначала он написал на латыни о жизни кардинала, опубликовав это в 1653 году, что дало ему возможность стать историографом короля. Затем он начал,
по-латыни, жизнь Армана дю Плесси, которая останется незаконченной (1656), и после успеха La Pretieuse (1656) попробовал себя в аллегорическом романе
(Epigone, 1659) и в трагедии (Ostorus, 1659). Потом он занимался только историческими трудами или переводами: он перевел «Наставления оратора
Квинтилиана» (1663), «Историю Индии» Матфеи (1665), «Историю Африки» Бираго» (1666), «Жизнь Льва X» Paul Jove (Паоло Джовио) (1675 г.). И
помимо «Идеи старых и новых зрелищ» (1668 г.), являющейся предметом некоторых размышлений, которые мы собираемся изложить, он является автором «Жизни маршала Гассиона»
в трех томах (1673). (3)
«Идея старых и новых зрелищ», небольшая по объему, вышла в Париже в 1668 году у Мишеля Брюне, и сегодня ее можно легко прочитать благодаря факсимильной перепечатке,
опубликованной в Женеве в 1972 году изданием Минкоффа (4).
Эта недавняя публикация свидетельствует о некотором возобновлении интереса к «Трактату о турнирах, карузелях и других публичных зрелищах» - более толстой книге,
посвященной той же теме, но гораздо более полной и с очевидной заботой о наглядности - отца Клода-Франсуа Менестрье, выдающегося и плодовитого лионского иезуита,
опубликованной в 1669 году (едва ли через год после «Зрелищ»), вероятно, чтобы воспользоваться неприятием, в которое вскоре попала работа Мишеля де Пюра (5).
Однако «Идея зрелищ» никогда не игнорировалась историографией. Например, на заре двадцатого столетия Le Nouveau Larousse illustré выделяет эту книгу в статье,
которую он посвящает Мишелю де Пюру, как почти равную Pretieuse:
«Все еще можно с интересом прочесть «Идею зрелищ», и нельзя забывать, насколько аббат де Пюр, известный в Афинах (Париж) под именем Проспер, был счастливо смешан
с историей прециозности.»(6)
Эта работа беглая, нервная, но также неуравновешенная и неполная, поскольку детали ее замысла в конечном счете довольно неточны - у нас не раз возникает чувство
поспешно написанной книги, возможно, ради исполнения заказа, о срочности которого можно догадаться, - «Зрелища» написана для Людовика XIV, которому книга специально
посвящена (7), чтобы помочь ему вкусить «удовольствия мира» после «опасностей войны»: суверен найдет в воспоминаниях о роскошных развлечениях Древних
и в обзоре действ, которые до сих пор практикуются вокруг него, полезные предложения для организации еще более ярких перфомансов и придворных балетов, чем те,
в которых он уже был вдохновителем и героем. Но книга не понравилась ее королевскому адресату, и Мишель де Пюр, похоже, потерял при таких обстоятельствах пенсию,
которую его перевод Квинтилиана обеспечил ему пять лет назад (8).
Цель книги в ее названии: показать идею публичных спектаклей, которые ранее практиковались в Риме и сравниваются с теми, которые до сих пор продолжаются.
«Идея» - это изображение, представление, так что обзор, вероятно, немного схематичный или теоретический (9).
Титульный лист работы аббата де Пюра
Синоптическое изображение структуры книги довольно четко предложено на титульном листе. Это отражено в первых трех словах заголовка, IDEE / DES / SPECTACLES,
состоящих из больших заглавных букв, занимающих три строки, за которыми следует, в более скромном размере, три новые строки и, следовательно, сопоставленные,
ANCIENS / ET / NOUVEAUX. Любопытное основание треугольника маленькими буквами завершает и объясняет эти первые утверждения.
Des Anciens, ДРЕВНИЕ - определяет природу игр Древних, то есть в порядке и строка за строкой: «Цирки, Амфитеатры, Театры, Навмахии, Триумфы».
NOUVEAUX, НОВЫЕ, предлагают развлечения современные или, скорее, Новые. Они всегда в таком порядке: «Комедия, Бал, Маскарады, Карузели, Courses de Bagues
et de Testes, Поединки, Военные упражнения и парады, Фейерверки, Антре королей и королев».
Античных зрелищ пять; они больше не сохраняются в Новых, которых насчитывается девять, и, давайте предположим, из-за утонченности манер, а также из-за
технического прогресса, который, как полагают, дает им решительное преимущество, столь же из-за количества переходящего в качество. Судя только по этой первой
странице и предложенному ею зачаточному резюме, можно было бы попытаться отнести автора к приверженцам модернов в напряженном споре, волновавшем тогда парижское
интеллектуальное общество (10).
Но содержит ли книга эту поспешно изложенную предварительную картину? Она разделена на две части и даже на две книги. Первая, под названием «Идея старых и новых
зрелищ», занимает первые 160 страниц; она содержит семь глав, и с учетом порядка, установленного в начале, действ, организованных в Риме, предлагается критическое
описание на основе свидетельских показаний историков. Все эти спектакли, присущие римлянам, остаются в пределах досягаемости современников, что прямо указано в
названии (11). Напротив, вторая часть целиком посвящена представлениям, которые происходят в момент написания книги - «Идея новых зрелищ» - и которые считаются
современными, даже если они сходны с теми, что были у древних. Конечно, здесь будут предложены несколько мыслей. Виды новых зрелищ занимают страницы с 161 по 318,
из чего можно заключить, что эти две части имеют по существу одинаковый объем.
Но этот баланс не настолько очевиден. Прежде всего, представление глав, посвященных этим развлечениям, не следует - в отличие от первой части - порядку,
объявленному на титульном листе, описанном выше. (12) Вот распределение: «Комедия - Бал - Фейерверк - Поединок - Courses de Bagues et de Testes - Карузели -
Маскарады - Упражнения или Военные смотры - Выходы Королей и Королев; затем Балет. Главы II-X, в которых эти действа представлены в данном порядке, как мы уже
говорили, отличаются от объявленного, и занимают, кроме того, только 47 страниц, со страницы 161 до страницы 208.
Затем следует огромная глава, посвященная балету и разделенная на девятнадцать разделов (такой термин используется Мишелем де Пюром для этого нового
подразделения, функция которого фактически эквивалентна функции «глав» в вышеприведенном). Она охватывает страницы с 209 по 318, то есть 109 страниц.
Мишель де Пюр поместил туда свой трактат о балете, который мог бы сделать оригинальным произведением, или который он был вынужден добавить к своей книге
(мы помним, что на самом деле семнадцатый век - это столетие, когда балет процветал, и двор Людовика XIV попробовал оригинальность этого нового искусства (13)),
чтобы попытаться сбалансировать слишком скромную часть, посвященную в этой работе новым развлечениям; если только эта часть не была добровольно урезана до менее,
чем пятидесяти страниц, чтобы освободить место для главнейшего современного зрелища. В любом случае, как мы видим, реальный баланс не относится ко второй части,
и Балет на деле является по сути автономной третьей частью.
* * * * * * *
Какова роль физических упражнений и игр в новых зрелищах, описанных аббатом де Пюром? В них, как и в более старых, обычно требуется физическая активность участников,
даже если это всего лишь простое присутствие под маской и притворство или помпезность, и еще один повод, когда от них требуется ловкость или лицедейство:
они всегда участвуют в спектакле, наиболее часто активно, тем самым отдаваясь и являясь частью коллективного развлечения, в котором они находят свое место или
актерами которого они являются.
Иными словами, физическая активность - подражание спортивным состязаниям или военным соревнованиям, и светские вполне спортивные состязания - одна из важнейших
составляющих публичного зрелища (по словам C.-F. Menestrier), которое также является галантным парадом: сияние силы и молодости является частью контролируемой игры
мышц и выражается в спортивных достижениях или светской невозмутимости, то есть в том, что называют le bel air. Точность дефиле, ловкость в каждом движении, счастье
тела, излучающего силу и умелость, являются важными элементами представления, которое Мишель де Пюр описывает в «Зрелищах», а его корень - удовольствие:
«удовольствие - это естественный объект и основа спектакля.»(стр.168).
Эти представления очаровывают чувства, главным образом глаза и уши, и они почти всегда обеспечиваются физическими или спортивными упражнениями, которые
улучшают тело и требуют участия субъекта, чаще в качестве актера, чем зрителя, и, в любом случае, попеременно активного и пассивного.
Кроме фейерверков или приемов, которые повсеместно практикуются в общественном процветании (14) (все же иногда они служат убежищем для физического мастерства)
и комедии, которая, безусловно, мобилизует тело, грим для этого вынужденная мера - но дворянин не театральный актер: это трудная профессия, зарезервированная
для профессионалов - все другие публичные спектакли требуют эффективного участия тех, кто по своему социальному положению имеет шанс быть приглашенным.
Эти мероприятия будут организованы вокруг двух полюсов, неравно представленных - танцевального (бал и балет) и военных упражнений, в основном конных,
так как простые парады (выходы, смотры или военные упражнения), парады с великолепным спектаклем, часто с переодеваниями или масками (маскарады, карузели),
с упражнениями военной ловкости, когда умения воина, как правило, уже устарели по сравнению с современной войной, позволяет выделить ловкость или мастерство игрока
и участника (игры, Courses de Bagues et de Testes). Эти упражнения будут последовательно рассмотрены в том порядке, в котором они были представлены, и,
исходя из информации, обычно краткой, которую дает каждому из них Мишель де Пюр, мы отметим, что относится к спортивным тренировкам его времени.
Бал требует величественности и большого изящества. Это упражнение было ведущим в жизни двора (15). Аббат де Пюр считает, что он более требователен,
чем балет или высокий танец, который практикуется с помощью маски и маскировки, что позволяет скрыть естественные недостатки, поскольку предполагается игра:
«Под маской один танцует для других» (с.177), а бал без маскировки выставляет танцора циничным и безжалостным глазам зрителя: «Ты выглядишь таким, каков ты есть»
(с.178). Дамы должны проявить небольшую аффектацию: «Прекрасный Танец - это определенная деликатность в движении, шаге, темпе и во всем человеке, которую нельзя
выразить словами или научить словами» (с.180). Более того, практика дает больше, чем теоретическая подготовка: «мы не получаем настолько большой пользы в учебном
зале, как в Ассамблеях или на Балах», - говорит наш автор, который не вдается дальше в детали и отмечает, между прочим, танцы Cavaliere, Courante, Bransles; в балет
он добавляет Сарабанду, Гавот, Буре и Менуэт.
Балет, или, скорее, балетный спектакль, - это «безмолвное представление, в котором жесты и движения показывают то, что можно выразить словами» (с.248).
Хороший танцор должен знать не только тонкие движения ног и различные движения тела, он также должен быть не только в соответствии с мимикой жестов и действий,
чтобы выразить что-то не говоря ни слова (с.249), но и быть конституционально крепким и хорошо обученным:
«Сила и телосложение - это первые два элемента Танцора, потому что есть усталость и напряжение, и Балет не хочет скучных, тяжелых и глупых действий.
Нужны живость, легкость и трудолюбие, требуется добавлять для еще большей пленительности темпераментность танца, одухотворенность, различные па и прыжки»(стр. 283-284).
Торжественные въезды королей в город, действа, полные великолепия и роскоши, мы лишь упомянем, поскольку в принципе требуется только физическое присутствие,
и не очень активное, и перейдем в категорию Конных упражнений, так как парад, к которому естественным образом присоединяется въезд, является одним из наиболее
распространенных вариантов. Однако он не забыл, что само ведение церемониальной лошади представляло собой настоящее спортивное мастерство, особенно когда было
необходимо участвовать в представлении какой-то аллегорической темы и таким образом как-то оживлять и поддерживать действие, вписанное в зрелище. Так наш автор
предлагает для улучшения следования королевы, чтобы она сопровождалась «одной или несколькими группами прекрасных дам на парадных лошадях или на колесницах вместе
с возничими и пажами».(стр. 208)
Кто не видит, что хорошая практика верховой езды была необходима для постановки подобного зрелища?
Военные учения или смотрыдолжны поддерживать воинское рвение и пыл солдата, обеспечивая ему постоянную подготовку, чтобы тот знал, что при любых
обстоятельствах он должен подчиняться приказам, долго держаться с оружием, маршировать, переправляться, преодолевать препятствия и особенно сражаться.
Офицеры руководят этими смотрами верхом на лошадях, и подобные мероприятия слишком часто превращаются в формальные учения. Мишель де Пюр хочет их реформировать,
чтобы ввести более аутентичную подготовку к настоящей войне через практику симулированных боев.
Маскарад,едва упомянутый, является единственныйм представлением (с.195), организованным вокруг определенной темы, где каждый в маске должен в
заимствованной одежде предстать перед всеми теми, кто смотрит на его роль или на персонажа, за которого он отвечает, избегая любой экстравагантности.
Карузель - это дефиле с великолепным зрелищем, смешанным с играми, которое должно было включать колесницы и сложную технику согласно сюжету и
общей идее праздника, бывшего сродни маскараду и кавалькаде. Конные игры занимают большое место, но Мишель де Пюр просто настаивает на богатстве одежд и
разнообразии их расцветок, количестве лошадей и пышности участников, короче говоря, на барочном убранстве. Успех карузели зависит от изобретательности сюжета,
стройности и четкости его исполнения: она должна быть представительной, влюбленной и воинственной. Темой, которую он предлагает в качестве примера, является
тема восхищения Еленой. Это было также мимолетное возвращение к двум знаменитым парижским карузелям - 1612 года - которая все еще была в памяти у всех - и 1656 года,
когда впервые появился молодой Людовик XIV.
Короткая глава о поединках показывает интерес той эпохи к боям на воде. Аббат де Пюр призывает к возобновлению патрицианских навмахий древности
и сожалеет о нынешнем состоянии этого действа, где участвовали только лодочники, что было популярной игрой, но недостойной благородного человека:
игроку на маленькой весельной лодке было необходимо одновременно попытаться схватить животное, зацепив его крюком, закрепленным на веревке. При этом жертва,
будучи взбешенной из-за неудобного положения, которое она занимает, энергично защищается от агрессора (кошка, гусята) или скользит между его пальцами (угорь).
Хотя и неохотно, этот придворный здесь дает место - факт, который стоит отметить - традиционным и популярным играм, остававшимся очень живыми в то время,
и лодочники, благодаря редкой привилегии их корпорации самой по себе, все еще могли бы отдать дань уважения королю. Поэтому важно послушать:
«Игры или бои на воде могут стать одним из самых приятных зрелищ, если мы позаботимся о том, чтобы поднять их и освободить от низости, в которую
их погрузили обычные участники; поскольку они исполняются только лодочниками, там не сияют не только украшения и расходы: но еще есть чувство пресыщения, поскольку
всегда видят одно и то же: гусенок, кот или угорь, хватаемый силой рук, несколько неловко, грубо и пр.»(стр. 185) (17).
Наш аббат таким образом показывает себя в этой главе решительным сторонником сражений на воде, которые он хотел бы восстановить:
«Нет зрелища, которое было бы более способно дать изящество, новизну, изобретательность, разнообразие и великолепие» (стр.186).
Более того, он видит возможность заставить дворян учиться плавать, что кажется ему необходимым для обучения их сражаться:
«желательно заставить дворянство научиться плавать перед настоящими битвами в обстановке более знакомой и менее грозной» (с.186)
Поэтому умение плавать считается полезным и даже незаменимым для солдата, который должен обучаться ему со времен мира до практики войны.
В этом отношении интересно отметить, что для обоснования суждения Мишель де Пюр старается выдвинуть два противоположных и взаимодополняющих аргумента
- аргумент авторитета и аргумент опыта. Римляне, отмечает он, в первую очередь обязывали своих солдат и офицеров интенсивно практиковать это упражнение:
«Римляне заставляли своих офицеров и солдат плавать так же, как и маршировать, и им даже предписывалось выполнять это упражнение либо на море,
либо на реках, чтобы последовать ему в опасности и беде, способствуя ослаблению эффекта неожиданности, который создает опасность, и увеличивая ее влияние» (с.186)
Поэтому французское дворянство могло только извлечь выгоду из следования престижному примеру древних в этой достойной похвалы практике (18).
От Древних к современникам: для дальнейшего обсуждения де Пюр прибегает к примеру, взятому из новостей, демонстрируя всю пользу, которую можно извлечь на войне
из этого умения или, скорее, из этой техники, даже если все обычные качества или достоинства дворянина - рождение, звание, ум и храбрость - больше ему не в состоянии
помочь:
«Всем известно, насколько оказался важен подобный навык для одного из наших самых храбрых кавалеров, который участвовал в морском бою между
англичанами и голландцами, когда его рождение, его звание, его ум и его храбрость ничем не могли ему послужить, в отличие от его умения; и он прибег к
плаванию там, где все его другие прекрасные качества были бесполезны» (стр. 186-187).
Этот второй аргумент в пользу плавания, и мы не знаем, насколько эффективным он должен быть для современников аббата; с другой стороны, он привлекает
внимание достаточно любопытного нынешнего читателя, тем более, что Мишель де Пюр пренебрег конкретизацией своего намека на одного из самых храбрых кавалеров
своего времени, настолько велики были, по-видимому, известность этого факта и репутация кавалера.
* * * * * * *
Мне кажется, что загадка, предложенная в этом отрывке, стоит того, чтобы мы остановились на ней: о каком на самом деле военно-морском бое между англичанами и
голландцами идет речь, где французский кавалер среди самых смелых проявил себя до такой степени, что его подвиг все еще сохранялся у всех в памяти? Кто стоит за
этой историей? Кто был дворянин, совершивший этот подвиг, настолько известный, что Мишель де Пюр не считал необходимым делать малейшее уточнение по данному поводу?
Сегодня нелегко ответить на эти вопросы.
Вполне может быть, однако, что автор «Идеи зрелищ» ссылается здесь на морскую битву между английским и голландским флотами на просторах Па-де-Кале в июне 1666 года,
вошедшую в историю под названием Четырехдневной: голландский флот под командованием адмирала Рюйтера разбил Монка у Дюн (19), и эта битва произвела во
Франции большой шум , отголоски которого все еще оставались очень слышны в то время, когда была написана книга, то есть, вероятно, в 1667 году,
через год после битвы (разрешение
на печать - 1667, к сожалению, без дополнительных подробностей, но, конечно, конец года; и следует помнить, что книга неоднократно создает впечатление поспешного
наброска: таким образом, это могло произойти в последние месяцы 1667 года: гипотеза вполне правдоподобна).
[19] - «Голландский флот отплыл в июне 1666 года. Английской эскадрой, разделенной на красную, белую и синюю эскадры, командовали Монк и
принц Руперт. Битва проходила в Северном море перед дюнами и продолжалась четыре дня. Английскому флоту пришлось отступить, и лишь туман помешал Рюйтеру преследовать
его; английские потери были самыми крупными. В следующем месяце борьба снова началась на побережье Норфолка. (Анри Пренто, История Англии, Том I,
с оригинала 1688 г., Париж, Ашетт, 1926).
Действительно, во время этой битвы, в которой он участвовал достаточно случайно, французский кавалер из знатного рода и весьма известный при дворе отличился
благодаря своей храбрости и стойкости. Этот герой, являвшийся мастером плавания, по мнению нашего автора, был бы не кем иным, как Арманом де Грамоном, графом Гишем,
сыном Антуана III де Грамона - последний занимал при дворе самые высокие должности - и мы скоро с ним встретимся; теперь к этому прославленному семейству присоединился
аббат де Пюр (20): подобная новая деталь только усиливает идентификацию, которую я предлагаю.
[20] - Мишель де Пюр усердно посещал епископский дворец в Лионе, когда его занимал епископ Альфонс-Луи дю Плесси де Ришелье,
кардинала-архиепископ Лиона, предстоятель Галлии и брат министра и кардинала Армана дю Плесси. Вспомним, что он написал биографию каждого из двух кардиналов
на латыни. Именно почтение, которое он питал к этим двум прелатам, привело его к посещению отеля де Грамон: маршал Антуан III де Грамон был женат на
Франсуазе-Маргарите де Шивре, близкой родственнице кардиналов.
Эмиль Мань пишет на эту тему: «Он знакомится с маршальшей де Грамон, родственницей покойного министра,
старой ханжой, пропитанной фанатизмом; он пользуется ее доверием и благодаря ее поддержке завоевывает сердце маршала, слушая и аплодируя его гасконадам и беарнским
шуткам». (La Pretieuse, op. соч., стр. XLV-XLVI). Его влияние в Hotel de Gramont должно было быть хорошо известно, так как Пьер Корнель писал ему в июле 1658 года
о своем двоюродном брате, оскорбленном капитаном полка Грамон: «Возмущение великое и касается всей нашей семьи; я знаю силу, которую вы имеете в отеле де Грамон»
(цитирует Э. Мань, цит., Стр. XLV - XLVI). Уже будучи летописцем, историографом или биографом короля, Мишель де Пюр не пренебрег для себя поддержкой, которую мог
предоставить ему дом Грамонов.
Как и другие писатели своего времени, он искал покровительство или вторую должность, чтобы жить своим пером. Несколько слов, с другой стороны, о происхождении
прославленной семьи Грамонов, для которой аббат де Пюр стал другом.
Дом Грамон обязан своим именем сеньории в Наварре, которая в начале 16-го века перешла к более
младшей ветви дома Ор. От брака Санш-Гарси д'Ора (14 век) с Бертрандой де Жюссан родились трое детей. Второй, Санш-Гарси, женился в 1487 году на Анне, виконтессе
Астер, и у него было двое сыновей, Жан и Тристан, епископ Кузеранский и Эрский, умерший в 1509 году. Вторым сыном Жана был, Мано или Мено виконт д'Астер, капитан
пятидесяти человек при Франциске I, который умер в 1534 году после службы в Италии, женившийся на Клэр де Грамон в 1525 году; поскольку у нее был только один
брат, не оставивший потомства, она оказалась единственной наследницей семьи.
Его сын Антуан, первый этого имени, родившийся в результате этого брака, принял
имя и герб Грамонов и принес земли семьи Ор. Антуан I принимал участие в войнах против императора, сопровождал герцога Гиза при осаде Кале, он был тогда одним
из руководителей протестантской партии. Он вернулся к католической религии и умер в 1576 году. Он женился на Элен де Клермон, от которой имел трех сыновей:
Филибера, Жана-Антуана и Теофиля.
Филибер, граф де Грамон, погибший во время осады Ла-Фера в 1580 году в возрасте двадцати восьми лет, женился на Диане д'Андуэн,
которая, став вдовой, была возлюбленной Генриха IV (Прекрасная Коризанда) . Он оставил сына и дочь. Сын Антуан, второй этого имени, служил при Генрихе IV и при
Людовике XIII; он носил титул наместника Наварры и умер в 1644 году.
Антуан, третий этого имени, пэр и маршал Франции, родился в 1604 году и умер в
Байонне в 1678 году. Арман де Грамон, граф де Гиш, который здесь обсуждался, был старшим сыном Антуана III: он умер в Кройцнахе 29 ноября 1673 года в Пфальцской
кампании. Известный своими «галантными безумствами», он женился 23 января 1658 года на Маргарите Луизе Сюзанне де Бетюн-Сюлли, внучке канцлера Сегье.
У Антуана III был второй сын, Антуан-Шарль, граф де Лувиньи, который носил титул герцога де Грамона после смерти своего отца. Он был послом в Мадриде в 1704 году
и умер в 1720 году в возрасте почти восьмидесяти лет. В 1668 году он женился на Мари-Шарлотте де Кастельно, дочери маршала того же имени.
Сен-Симон приводит в
своих мемуарах более детальную генеалогию дома Грамонов, к которой, из-за недостатка места, мы рады вернуться. Он рассказывает об этом, когда упоминает о смерти
герцога де Грамона (Антуан-Шарль, второй сын маршала Грамона Антуана III):
«Он был младшим братом знаменитого графа де Гиша, о котором так много говорили,
и сыном и отцом двух маршалов де Грамонов. Их зовут Ор, согласно владению несколькими феодами и виконтством Арбуст, около 1380 года ... »
Граф де Гиш (21), родившийся в 1637 году и умерший в 1673 году, то есть за три года до своего отца, сначала принимал участие в кампаниях с 1655 по 1662 год,
а затем попал в немилость у короля после внимания, которым он осмелился окружить Генриетту Орлеанскую, невестку Людовика XIV - Мадам, у которой, возможно, были
моменты для него (22). Вернув милость после того, как сражался вместе с поляками против московитов, он был снова изгнан монархом в 1665 году за соучастие в деле
об анонимном письме на имя королевы против Ла Вальер. Он воспользовался этим новым изгнанием, чтобы присоединиться к флоту Соединенных Провинций против англичан.
В Четырехдневной битве Гиш со своим зятем М.де Монако (23) находился на голландском корабле, ставшем добычей пламени, отличился мужеством и подвергся большой
опасности, прежде, чем их подобрал корабль с его стороны.
Этот новый удар судьбы, над которым он одержал победу, произвел большой шум в Париже (24).
[21] - Титул графа де Гиша носил старший сын в семье, который после смерти отца принимал титул герцога де Грамона, как в семье Конде,
старшего сына принца. называли герцог Энгиен или месье Герцог. По крайней мере, до 1687 года, когда были даны патентные письма короля и наследственное звание
герцога де Гиша (Ag.de Gramont, Génalogie ..., op.cit.n.20, p.8).
[22] - Мы знаем, что сам Людовик XIV имел склонность к герцогине Орлеанской. Генриетта-Анна Английская, герцогиня Орлеанская, родилась в Эксетере в 1644 году,
умерла в Сен-Клу в 1670 году, дочь Карла I, короля Англии, и Генриетты-Марии Французской. Ее воспитывала мать в католической вере. В 1660 году она была обручена
с герцогом Анжуйским, который по этому случаю получил титул герцога Орлеанского - Месье, единственный брат короля. Ее брак с герцогом был крайне неудачным.
Не будучи красивой (у нее одно плечо было выше другого), Мадам обладала очень большим очарованием, живостью и грацией. Она наиболее известна историей ее смерти
(ходили слухи, что ее отравили) и из-за восхитительной похоронной речи, которую Боссюэ посвятил ей.
[23] - Луи де Гримальди, принц Монако, герцог Валентинуа, принимал участие в войне в Голландии. Принц правил с 1662 по 1701 год, он основал знаменитый монастырь
визитанок, опубликовал в 1678 году полный кодекс в 4 книгах, был назначен послом Франции в Риме. Он способствовал избранию Климента XI, благоприятствующего
претензиям Людовика XIV. Сен-Симон набросал нелестный портрет Луи де Монако.
В 1660 году он женился на Катерине-Шарлотте де Грамон, сестре графа де Гиша и дочери
маршала, родившейся в 1639 году. Прекрасная мадам де Монако дает повод для скандальной хроники некоторыми предметами сплетен. Она была любовницей неотвратимого
герцога де Лозена, за которого хотела бы выйти замуж (Антонен Номпар де Комон, сначала маркиз де Пюйгелем - "Пегилен" в написании времени - граф, затем герцог
де Лозен (1632-1723), которого мало уважали мемуаристы и газетчики того времени, был заключен в тюрьму в Пиньероле одновременно с Фуке, и мы знаем, что Великая
Мадемуазель влюбилась в него до такой степени, что хотела выйти за него замуж. В шестьдесят три года он женился на Женевьеве де Дюрфор, которой было четырнадцать
лет, и Лозен долгое время оставался в отеле Грамон, потому что был близок с этой семьей и являлся троюродным братом мадам де Монако.
Бабушкой Лозена была Катрин
де Грамон, сестра Антуана II, вышедшая замуж за Франсуа де Комона, герцога де Лозена. «Родство между ними дало ему полную близость к доме Грамонов, так что эти
двое нашли друг друга и имели сильную страсть. Ничто не было сопоставимо с тем, что они имели друг для друга. В течение года она была замужем против своей воли
за принцем Монако, но, поскольку она не была способна разлучиться со своим любовником, она всегда любила его страстно; так что она оставила его с сильной печалью,
и он, чтобы увидеть ее снова, последовал за ней, переодетый во время путешествия иногда как торговец, иногда как форейтор, и, наконец, всеми способами, которые
могли сделать его неузнанным» (Мадам де Ла Фейет, Жизнь Генриетты Английской). Мадам де Монако некоторое время даже получала знаки внимания от короля. Она умерла
раньше своего отца.
У маршала де Грамона была и вторая дочь, Генриетта-Катерина; она вышла замуж за Канувилля, маркиза де Раффто, овдовела в 1682 году и стала
монахиней.
[24] - Граф де Гиш, знатного рода, хорошо сложенный, доблестный и бесстрашный, - он получил первый военный опыт при осаде Ландреси в 1655 году, прежде, чем был
ранен в правую руку в возрасте двадцатьи лет до Дюнкерка. (Лоре сообщает своей публике 15 июня 1658 года, и Бенсерад, Бюсси или мадам де Ла Файет не устают
указывать на этот славный факт). Это подтверждается его доблестью в далекой и холодной Польше и даже в других местах. кроме того, он был в компании татарских
всадников, чтобы встретиться с грозными московитами после пересечения Днепра, страшного Борисфена, как его тогда называли, затем на голландских кораблях, ожидая,
чтобы еще больше отметиться при форсировании Рейна.
Он смело принимал королевскую немилость, раздражал или соблазнял весь двор своими галантными интригами и
своими дебошами, а также своей смелостью и бесшабашностью: в любом случае он привлекает внимание всех. Но этот танцор в свое время был известен остроумием и
даже склонностью к философии (во время голландского изгнания он часто посещает Сент-Эвремона и берет уроки у философа Ван дер Эндена.) Цитируемое Мари-Терез
Хипп на эту тему в книге «Мадам де Ла Файет, Жизнь принцессы Английской», Женева, Дроз, 1967, стр. 192-193, его письмо Мадам, «несомненно апокрифическое»,
где граф иногда близок к философии Просвещения, например, в своих комментариях к голландскому либерализму: «Живя в стеснении двора, я утешаю себя тем, чтобы
завершить свою жизнь на свободе в республике, где, если не на что надеяться, то, по крайней мере, нечего бояться. Мы не видим там одиозных различий в привилегиях,
а равенство не нарушено, мы не видим там мнимого величия, которое сдерживают нашу свободу [...]. Различие, которое религия возбуждает в других местах,
создавая столько неприятностей, не вызывает ни малейших сложностей, и каждый ищет Небеса своими путями». (Библ. Арсенал, мс. 3917 (198 H.F.), 16 ° и 30 °)
Еще он блещет своими знаниями, особенно в иностранных языках («он думает, что знает все виды языков», говорит Ла Фар, «он знал испанский», добавляет
мадам де Ла Файет; «Граф де Гиш получил хорошее образование и хорошо его использовал. Помимо латыни, он знал несколько живых языков, таких как испанский,
английский и голландский, и писал очень приятно по-французски», сказал Проспер Маршан, который написал живую, хорошо информированную статью о графе
де Гише, см. Pr. Marchand, Исторический словарь, или критические и литературные мемуары, Гаага, Пьер де Хондт 1758-1759).
Однако он не забывает обернуть свои галантности вечным фебом (завуалированностью), чтобы быть в авангарде моды.
Тогда мы согласимся, что его короткая и ослепительная жизнь - он умер в тридцать пять лет - во многом напоминает жизнь героев романов Скюдери или Гомбервиля,
которые все тогда читали. Этот мэтр-де-камп, столь галантный при дворе, довольно хорошо воплощает собою аристократическую и золотую молодежь, с ее недостатками
и ее достоинствами. Вскоре после Голландии он был настолько расточителен в годы правления в Беарне, где он все еще жил в полуизгнании, что память о его богатстве
нашла место в пословице в Гаскони, в По, где в 1960-х годах все еще часто говорили: «riche coma lo cunte de Guiche - богат, как граф де Гиш» (R. Ritter.
Jean de Jaurgain et Raymond Ritter, La maison de Gramont, op. cit., t. II).
Он воспитан в кругу молодого Короля-Солнца по образцу Конде,
с тенденцией к избытку, к "безумию" и фатализму, имея все, чтобы соблазнять. И мы можем лишь сожалеть о том, что граф де Гиш не нашел своего Плутарха:
его биография, без сомнения, будет сегодня обещана к успеху, о чем мы можем судить по нескольким попыткам, как, например, Dina Lanfredini, Un antagonista di
Luigi XIV, Armando de Gramont conte di Guiche или Jean Robert, Armand de Gramont,
comte de Guiche.
Это, конечно, не совпадение, что лучшие женские перья его века, которые считаются очень острыми, рисуют его со знаками интереса, на которые
стоит обратить внимание. Здесь можно сослаться на свидетельства Великой Мадемуазель, мадемуазель де Скюдери, мадам де Ла Файет, Моттвиль, Севинье или Жанны Юро
де Л'Опиталь, матери аббата Шуази. Мужчины иногда менее снисходительны, но их также очень много, говорящих о нем (Бюсси, Ла Фар, Прими Висконти, Сен-Симон, Сомез,
граф де Лувиньи, его брат); поэты хвалят его (Бенсерад, Бошасто, Ле Вассер, не говоря уже о Лоре и его преемниках). Короче говоря, этот petit maître занимает
свое место среди исключительных персонажей, чья жизнь будет более романтичной, чем жизнь героя чисто воображаемого. «Гиш также герой романа в глазах мадам де
Моттвиль, точно так же, как в глазах Мадам, которая нашла в его любви, в их разговорах, в их тайных встречах романтическую привлекательность. Это потому, что
подобно героям мадемуазель де Скюдери или мадам де Вильдье, «ему больше нравилась ослепительная немилость, чем обычная жизнь с обилием всего»
(Marie-Thérèse Hipp, Mythes et réalités. Enquête sur le roman et les mémoires (1660-1700), 1976).
Понятно, что это новое морское
приключение, произошедшее с таким выдающимся персонажем, как граф де Гиш, наделало много шума не только в Париже, но и во всей Европе, как справедливо замечает
Дина Ланфредини: «В те дни все дворы Европы говорили об этой битве и приключениях графа де Гиша. Также в тосканский двор поступили два доклада из Гааги со многими
другими документами, которые в краткой форме подтверждают историю Армана де Грамона» (Dina Lanfredini, Un antagonista [...] op. cit.).
